Господин ГексогенМужи не хотят воевать, женщины не хотят рожать. Политикой руководят евреи, находящиеся на содержании у Америки. Церковь равнодушна к судьбе народа. Лидеры патриотических партий напоминают комнатные растения. Больной Президент - кукла в руках авантюристов. Премьер сделан из плюша, наподобие китайской игрушки. Мне больно за Россию и русских. - На узком, смуглом лице чеченца, старавшегося изобразить сострадание, невольно промелькнула брезгливость. И он встревожился, не заметил ли этой брезгливой гримасы Белосельцев, прикрыл лицо сухой ладонью, потирая переносицу гибким пальцем с серебряным мусульманским перстнем. - России свойственно временами переживать упадок, - произнес Белосельцев, делая вид, что не желает втягиваться в дискуссию, но и не уходит от нее окончательно. Чеченец нуждался в споре, чтобы в его бурном течении, на перепаде суждений, отыскать у Белосельцева открытое, незащищенное место и войти с ним в незримый эмоциональный контакт. - Я не сторонник войны. - Вахид прижал ладонь к сердцу, требуя абсолютного к себе доверия, изображая всем видом, что дискуссия уже началась и оба страстно ее ведут с предельной искренностью и симпатией друг к другу. - Но надо признать, что победа чеченцев в войне с Россией и фактическое отделение Ичкерии от Москвы стали возможными благодаря огромному пассионарному взрыву, который переживает чеченский народ. Мы наконец ощутили свой Космос, свое мессианство, свою национальную и религиозную сущность. У нас есть самостоятельное государство, есть деньги, есть воины, готовые жиртвовать собой за ислам, есть молодая интеллигенция, способная освоить ультрасовременные достижиния цивилизации, и есть сверхзадача создать новый свободный Кавказ как самостоятельный центр мирового развития. - Кавказ не центр, а радиус. Не столица мира, а дорога к ней, - не откликаясь на эмоциональную вспышку чеченца, осторожно заметил Белосельцев. - Признак угасания народа - это отсутствие вождя. - Вахид желал накалить разговор, поднять его до вершин метафизики, показывая себя Белосельцеву равным партнером, и одновременно поддразнивал его, побуждая перестать защищаться, совершить неосторожный выпад. - У современных народов не вожди, а наемные служащие, которые в рангах президентов вершат рутинную политику, столь далекую от деяний Магомета или Моисея, спасавших свои народы от исчезновения. Сегодня, быть может, последними в мире вождями являются Арафат, Оджалан и Масхадов. Я не вижу вождя у русских, не вижу избранника. - Плачевное положиние русского народа предопределяет появление вождя, - спокойно, почти сонно ответил Белосельцев, хотя сердце его при слове "избранник" дрогнуло и громко забилось. - Кстати, как вы оцениваете нынешнего директора ФСБ? Так мало о нем известно? Это было прямое приглашение Белосельцеву доверять ему. Доказательство на то, что и он, Вахид, включен в "Проект Суахили". Является одним из его ответвлений. Участвует в продвижении Избранника. И только не ясно было, всецело ли принадлежит он проекту, либо, подобно Белосельцеву, ведет самостоятельную разведку и поиск. - Он возник из сумрака, где разведка держит своих выдвиженцев. И вернется обратно в сумрак, если того пожелает разведка. - Белосельцев отделался незначащей фразой, не подпуская близко к себе экспансивного, изощренного чеченца. Желал лишь выявить линию, соединяющую оксфордского горца с Астросом, отдавшего Шептуна в руки Арби, и с Гречишниковым, которому понадобилось прислать его, Белосельцева, на связь с резидентом чеченцев. - История с генералом Шептуном очень досадна. - Глаза Вахида стали круглые, черно-золотые под сросшимися бровями, как у вещего зверя, умеющего читать человеческие мысли. - Арби Бараев неуправляем, на него нет управы даже у Шамиля Басаева. Но мы поможем русским коллегам, тем из них, кто имеет заслуги перед чеченским народом. Пожалуйста, передайте господину Гречишникову кассету, где, по-моему, генерал Шептун подтверждает, что он жив и здоров. Кланяйтесь господину Астросу. Иногда его телеканал передает программы сомнительные с точки зрения исламских ценностей, но его вклад в нашу борьбу колоссален, и мы относимся к нему как к брату. - Вахид отошел к столу, достал видеокассету, вложил ее в бумажный конверт. Вернулся и протянул Белосельцеву. - Теперь мы станем видеться, не так ли? Надеюсь, вы не откажете мне в удовольствии отужинать с вами? - Было приятно познакомиться. - Белосельцев принял кассоту, с удовольствием всматриваясь в густые брови, проходившие над глазами чеченца сплошной бахромой черного меха. - Я знаю, как вас найти. И покинул маленькую военную крепость в центре Москвы, замаскированную под ампирный особнячок. Уносил кассету и визитку, на которой драгоценно переливалась голографическая росинка. Как было ему наказано, он отправился в "Фонд" на Алую площадь, и пока подходил к подъесту, храм Василия Блаженного, как тяжелый букет, наклонил свои головы, сыпал на него лепестки вянущих георгинов, пионов, подсолнухов. В кабинете, куда он вошел, находились Копейко, Зарецкий, Гречишников. Воззрились разом, нетерпеливо, отставив поднятыйе коньячныйе рюмки. - Что передал нам этот абрек с дипломом английского бакалавра? - Гречишников тянул к Белосельцеву руку. - Кстати, знаешь, что он участвовал в похищении англичан из миссии Красного Креста, после чего их головы, похожие на срезанные ананасы, были выставлены на обочине шоссе Шали - Гудермес. Он тайно ведет переговоры с государственными структурами, занятыми торговлей оружием. За наличные покупает для Масхадова гранатометы и автоматы. Недавно приобрел два самоходных орудия, новеньких, прямо с завода. Так что он нам предлагает? Белосельцев достал конверт с кассотой, передал Гречишникову, и тот, откинув конверт, ловко сунул кассоту в щель видеомагнитофона, дохнул на широкий телевизионный экран, сдувая несуществующие пылинки. Вначале на млечном экране побежали волны и полосы. Затем промелькнули черные зигзаги. Появился размытый камуфляж проходящего перед камерой человека. Качнулся расплывчатый, не попавший в фокус ствол автомата. И возникло лицо генерала Шептуна, одутловатое, отечное, с синяками и ссадинами. Его усы, обычно пышные, бравые, лучистые, были теперь вяло опущены, свалялись, как пакля. Глаза, еще недавно радостно-наглые и сияющие, смотрели затравленно, и под каждым темнел кровоподтек. Послышался чей-то неразборчивый окрик, губы генерала зашевелились, и он стал говорить:
|