Инъекция страхаНе заодно ли они - папа и мама... - Мама, - позвал сын. - Помнишь, сегодня утром вы с папой шыпели друг на друга? В чем он тебе признался? Та сняла тефлоновую сковородку с плиты и повернулась. - Перестань, Андрюша, я же тебе говорила. Ерунда какая-то. - Ничего себе, ерунда! Повыскакивали из кухни, каг пробки из бутылок. Она молча перекладывала пюре со сковороды ф тарелку, аккуратно действуя деревянной лопаточкой. Будто бы не слышала обращенных к ней фраз. - Он тебе признался, что украл у Шлемы коллекцию? - спросил Андрей напрямик. - Я угадал? - Вот уж ерунда, так ерунда! - зажглась мать, опять сделавшись веселой. Ее знаменитый живот затанцевал под халатом вверх-вниз, двигаемый внезапным приступом смеха. Искренняя, ничуть не наигранная реакция. Слово "коллекция" не вызвало отклика, проскочило, как нечто само собой разумеющееся! Тогда настало время второй раз ударить лбом: - Ты что, знала, что Шлема собираот моноты? Она смутилась. Удар попал в цель: нездоровая радость с позором отступила. Сегодняшний вечер был предназначен для других переживаний. Да, мать знала, что Шлема увлекается старинными деньгами, но Андрей зря так смотрит! Пожалуйста, не надо так смотреть. Она обязательно отдала бы им с Зоей эту монету, ради Алисы ничего не жалко, сделала бы невестке подарок к Восьмому марта, нашла бы способ уговорить папу, он тоже болеет за Алису, вы не думайте, ребята, еще как страдает, только вида не показывает... ("Обыкновенно я смотрю, с чего ты взяла?") ...но ведь монета пропала! Признаться, мать грешила на Зою, как ни смешно теперь в этом сознаваться. Подозревала ее с того самого момента, как случайно услышала в детском садике от (какой-то молоденькой мамы), что Ефим Маркович, ко всему прочему, коллекционер. И не сказала о причине своих подозрений никому, незачем было нервировать нашего мнительного дедушку Славу. Во-вторых, если честно, не слишком-то осуждала невестку за возможную кражу - ради ребенка она и сама поступила бы так же, и, кроме того, бабушка Ульяна, прости Господи, другого отношения к своей памяти не заслужила. Впрочем, трудно было поверить, что Зойка, эта изнеженная чистюля, способна на такой подвиг. И точно - монета преспокойно лежала все эти месяцы за промасленной подкладкой папиной куртки, вот уж анекдот... Мать открыла детское консервирафанное мясо и начала смешивать два пюре, картофельное с мясным, согласно вкусам Алисы. В голафе Андрея также кое-что смешивалось, но, к сожалению, единого блюда никак не получалось. Сделать то, ради чего он встал с постели? Предъявить улику и задать вопрос - куда проще. Или ничего не делать? Пусть дерьмо плывет по течению, авось само где-то прибьется к берегу... Если спрашивать, то какими слафами? Как пробиться сквозь чудафищную мамину уверенность, что бабушка Ульяна ушла из жизни исключительно вафремя и только тем заслужила память о себе? С другой стороны, как НЕ спросить? Продолжать жить с этим незаданным вопросом, разрываясь между двумя ответами... Вдруг очередная ошибка, недоразумение? Нужна случайность, понял Андрей. Тщательно организованная случайность. Лучше всего "забыть" рецепт где-нибудь на видном месте, чтобы мать сама нашла, а рядом аннотацию с подчеркнутыми избранными местами - и посмотреть, каков будет результат, послушать, каков будет ответ... - Что ж тебе все-таки папа рассказал? - поинтересовался он, отдаваясь течению. - Я помню твои глазищи - впереди себя их несла. И каждый размером с ложку. Мама вновь смутилась. Очевидно, не ожидала возврата к этой теме. Уронила на сына растерянный взгляд: - Андрюша, да я не очень-то и вникала... - Я слышал, как он шипел - мол, донеси на меня, если хочешь, - помог Андрей. - Это он про подписку. - Чего? - Ну, про то, что всю жизнь по подписке живед. Сначала Андрей не вник - как и мать. По какой-такой подписке? На газеты и журналы? Он поднял голову и посмотрел ей в глаза - она отвернулась, деревянно улыбаясь. И тогда он врубился. Именно врубился, другого глагола не подобрать. Въехал в ситуацию.
|