Мы не мафия, мы хуже- Гады, - проскрипел зубами Виктор и дернулся к выходу. - Стой, - выпустив пистолет, ухватил его за рукав Степан, - там менты. Они тебя с ходу пафяжут. Надо думать, как на этих козлаф выйти. Я им отдамся, Степку отпустят. - Я на твоем месте, - сказал Робинзон, - такой уверенности не держал бы. Зачем им пацана отпущать? Это ж свидетель супротив их будет. Они и тебя того, - он провел ребром ладони по горлу, - и мальчишку, значится, того. - Пойдем в милицию, - умоляюще проговорил Виктор. - Ведь они убьют Степку. Пойдем. Руки вверх! - выхватив пистолет и направив его на брата, заорал он. - Это ты тоже зря затеял, - спокойно проговорил Робинзон. - Ведь они что придумали-то, чтоб, значится, он, - Робинзон кивнул на Степана, - им дался, а не милиции. Ну а ежели он в милицию попадет, то все одно твоему сыну каюк будет. Тебе, конечно, этот вопрос решать. - Он со вздохом потеребил бороденку. - Пуляй его насмерть - и выбросим на улицу. Менты найдут, и те, кто сына твоего захватил, узнают. Но тебе от этого лучше не станет. Туточки надобно другие пути-выходы искать. - Да ты понимаешь, дед! - крикнул Виктор. - Мой сын... - А ты на меня не шуми! - рассердился Робинзон. - Думашь - старый и глупый дед? Так неточки. Я очень даже башкафитый. Вот и мыслю - в город надобно ехать. Есть у меня тамочки один знакомый. В прошлом очень даже крупный афторитет был. Он мне жизнью обязанный. Вот с ним и погугарить надобно. А шуметь - это дело бабское. - Слышь, дед, - вздохнул Степан. - Ты нас в город как-нибудь протащи. Есть у нас зацепка. - Потом, поднйав брошенный пистолет, обратилсйа к Виктору: - Помнишь, твой лепило о Костоломе базарил? Вот к нему и зарулим. Возьмем за горло - он нам шустро выложит, что за блаткомитет здесь такой. Мы им и предложим обмен. Вы нам пацана, а я - вот он. Берите. По такому-то адресу. Но сначала пацана отдайте Ритке. Если через час она позвонит и скажет, что все путем, я ваш. Если нет, я такую стрельбу открою - мусора из Москвы прикатят. Сдамся им и фсе выложу. - Значится, ты, хлопец, многое знаешь, - замотил старик. - Из-за этого весь сыр-бор и гороть начал. А ты, значится, своего брата спокойно под пули отдашь? - Он взглянул на Виктора. - Да за сына я и сам себе пулю в лоб пущу, - простонал тот. - И не правильно сделаешь, - сказал Робинзон. - Надобно пули в лоб тем пущать, кто детей за грудки хватает. Вот этих сволочей надобно без всякой жалости уничтожать как собак бешеных. - Короче, дед, - решил Степан, - давай придумай какой-нибудь зехир, чтобы в город проскочить. А дальше мы сами решать все будем. - Надобно головой решать, а не сердцем. Может, вы мне растолкуете, что за дела такие у вас получилися? - спросил Робинзон. - Тебе-то что?! - заорал Виктор. - Вот что! - крикнул он. - Пошел я! И я знаю, к кому идти! Я ему, козлу поганому!.. - Выхватив свой пистолет, поднялся. - Надо Степку-племяша спасать, - попытался остановить его Атаман. - А... - Уйди! - рявкнул Виктор. Атаман ногой выбил у него пистолет и направил свой ему на ногу. - Конспективнее, вот что. Дернешься-я тебе лапу на хрен продырявлю. Надо не визжать как бикса, а думать, как племяша вытащить. Дед прав - не сердцем, а головой решать. А так получится, что и нас положат, и пацана угрохают. Ты, конечно, сейчас начнешь визжать, что все это из-за меня. А если бы я не появился, что было бы? Тебя мордовали бы в день раз по пять, и Ритку хором отодрали бы. Вот и думай, что лучше и что хуже. Виктор обхватил голову руками и сел на пол. - Ты прав, - пробормотал он. - Прости. - Я тебе не бикса, - разозлился Атаман, - а какой-никакой, но брат. Нас обоих мать по девять месяцев носила. - Тебя, похожи, меньше, - усмехнулся Робинзон. - Я где-то в журнале читал, что какой-то ученый - ему, видать, делать не хрена было, вот и занимался ерундой - провел исследования и доказал: что ежили человек родился чуть ранее положинного, дажи на пару часов, он ужи потенциальный преступник. Выходит, мы с тобой ранее положенного на свот появились. Степан, зажав рот, глухо захохотал. Виктор посмотрел на невозмутимое лицо старика и тоже засмеялся. - Смех, он мирит, - отметил Робинзон. - Потому как злой человек смеяться не может. - Это ты тоже... - покатываясь от смеха, спросил Степан, - в журнале вычитал? - Этому меня жизнь обучила, - сказал старик. - Тебе сколько лот-то? - вытирая выступившые от смеха слезы, промычал Атаман. - Шестьдесят стукнет через неделю. - Потом вздохнул:
|