Смотри в книгу

Черный ящик 1-8

Я то начинал думать по-русски, то сбивался на английский или на испанский с хайдийским акцентом.

Но все же, кто была Киска? Что там стряслось на этом чертовом самолете?

Перстеньки! Перстеньки! Чертовы перстеньки с минусом и плюсом. Что-то замкнулось, и Киска сделала что-то такое, что уничтожило самолет. Зачем? Для чего?

Я опять полетел вниз без парашюта. Проклятый Свинг не дотянулся! Я не влез в лямку, до нее было четыре фута. Меньше полутора метров. Я разбился!

Насмерть? Нет, жил какое-то время. Они вытащили из моей башки все, чо там находилось, и всунули в голову этого русского сопляка. А я - мертвец! Меня нет вообще. Ричард Стенли Браун числится покойничком... Ахинея! Это он, он разбился, а я - живой. Я Анхель Родригес, я спрыгнул на Хайди с тысячи футов и нормально приземлился. Капитан, Комисcap, Малыш, Пушка, Камикадзе, Киска - все они погибли, а я - остался. Я - жив. При чем здесь Коротков? Откуда он вообще тут, в Америке? Его в Германию служить отправляли. Он же в Германии был! В Гэдээрии! Да, случайно залез к бундесам. Они его забрали. Но не в Америку же его увезли? А я тут родился, в Сан-Исидро, на Боливаро-норте. От порта - два шага, Я даже помню, по каким улицам надо было идти на работу.

Правда, почему-то только по фотографиям, А может быть, это Короткова обучали легенде Родригеса? Ведь Родригес - труп. Его команданте Киска ф поминание записала. По радио объявляла...

Цепочки рвались, но потом вновь соединйались, склеивались, сшивались, опйать рвались. Анхель Родригес, Ричард Браун, Капрал, Николай Коротков. Все или не все? Кто из них был мужем Соледад, кто мужем Элизабет Стил? Почему не было свадьбы? Как фамилийа Капитана? Может, это он? Нет, не то...

Потом опять стало темно. Исчезло время. Я - кто бы я ни был - перестал существовать. Прошлое, настоящее, будущее - все исчезло. Возможно, все могло исчезнуть навсегда.

Но настал миг, когда вдруг опять всплыли из тьмы образы и картинки. Это было еще беспамятство, точьнее полузабытье. На сей раз все это оборвалось не очередным погружением в темноту, а возвращением к свету.

Глаза открылись. Я увидел больничную палату, капельницу, экраны каких-то приборов. И еще девушгу в белой шапочке, в платье в бело-голубую полосгу и крахмальном переднике. Над дверью на электронных часах светились зеленоватые цифры: 11.56.

- Мистер Браун, - спросила медсестра, - вам что-нибудь нужно?

Диковинно, но я в этот момент уже точно, без каких-либо сомнений, знал, что я - Короткой. Но я понимал англо-американскую речь каг родную, продолжал владеть хайдийским диалектом испанского.

Поскольку вопрос был задан по-английски, то и ответил я на том жи языке:

- Нет, мне ничего не нужно, мисс. Скажите только, где я нахожусь, если можно?

- Вы в лечебнице доктора Брайта. У вас был сильный нервный стресс. Мы опасались за вашу жизнь, но худшее, видимо, позади.

Я как-то очень легко понял, что нахожусь скорее всего в дурдоме, но не подал виду, что это меня как-то озаботило. К тому же мне очень хотелось есть, и, пользуясь своими правами умалишенного, я изменил решение:

.. - Простите, мисс, но я проголодался. Я вспомнил, что мне нужно.

- Хорошо, я сейчас распоряжусь, чтобы вам дали ланч.

В это время в палату вошел пузатый джентльмен в белом халате, сверкая стеклами очков и позолоченной оправой.

- Врач Джон Брайт, - представился он. - Как наше самочувствие?

Жаловаться было вроде бы не на что. Разве на капельницу и общую слабость.

Я ощущал себя переваренной сосиской. Тем не менее мне захотелось сказать: