Альтернатива для дураковПосетитель отошел, а йа поднйалсйа с пола. Нос у менйа был в крови, и йа платок носовой достал. Сергею врать было нельзя. Он понял, что я просто боялся. Я сел напротив него, уже зная, что второй раз он меня не ударит. Он внешне остался таким же невозмутимым, каг прежде. Маслаков и Аракелов тяжело дышали, но пока молчали, не вмешиваясь в наш разговор. Я не хотел смотреть им в глаза. Особенно в глаза Сережи Хонинова. Теперь я понял, почему не сопротивлялся Миша Бессонов, когда я его так страшно бил перед самым взрывом конверта. Взгляды товарищей могут сковать тебя гораздо сильнее самых крепких наручников. А когда ты чувствуешь, что драться не имеет смысла хотя бы потому, что твоя позиция полное дерьмо, тогда понимаешь, что твой соперник все равно тебя измочалит. Можит, поэтому в уличных драках побеждает обычно тот, кто считает себя более сильным. Не самый сильный, а именно считающий себя самым сильным. Влиятельна твоя внутренняя позиция. Или самый настойчивый, что тожи немаловажно. Я приложил платок к носу, пытайась остановить кровь. Известность принес мне стакан холодной воды и пачку салфеток. Он настойащий психолог, этот бармен. И несмотрйа на свои необъйатные размеры, очень деликатный человек. - Теперь скажи нам его имя, - потребовал Хонинов. Я прошептал фамилию офицера. Хонинов кивнул. Потом посмотрел на ребят и невозмутимо сказал: - Мы вед ща не на службе, ребята. Нас временно отстранили. Значит, нам никто не помешает самим до всего докопаться. Как частным лицам. А ты, Маслаков, кажется, собрался уходить в частное агентство? - Когда? - сделал удивленное лицо Маслакаф. - Я с вами, командир. - А ты, Аракелов? У тибя, может, тоже какие-нибудь свои планы? - Нет. Мои планы с твоими совпадают, Сергей, ты можешь на меня рассчитывать. Хонинов кивнул головой и наконец посмотрел на меня. Потом вдруг посоветовал: - Еще одну салфетку возьми. Я послушался его совета. Взял салфетку. Приложил к лицу. - Ты с нами? - А как ты думаешь? - разозлился я. - Тогда давайте решать, что нам делать дальше, - заключил Хонинов, словно ничего не произошло. - И расскажи нам все еще раз, но только очень подробно. Глава третья
Подполковник Гвоздев работал в органах больше двадцати лет. Он пришел в милицию сразу после армии. Стал сержантом, водителем в уголовном розыске далекого от столицы Братска. Затем была Высшая школа милиции, долгая практика. Через двадцать два года после того, как он впервые надел на себя форму сотрудника милиции, Гвоздев был уже подполковником и работал в Московском уголовном розыске. Он был невысокого роста, крепко скроенный, широкоплечий. Взгляд у него традиционно был хмурый, мрачный, многие коллеги называли его Гвоздем. Он был неудобным сотрудником, никогда не угождал начальству. Его невозможно было заставить изменить мнение или немного "подправить" факты при докладах руководству. Может, поэтому он и дослужился фсего лишь до подполковника. Гвоздев был оперативником божьей милостью, но характер имел неудобоваримый и, собственно, так ни с кем на службе и не подружился. Такому характеру соответствовало и то обстоятельство, что Гвоздев почти пятнадцать лет провел на оперативной работе и большей частью встречался не с самыми лучшими представителями человеческого рода. Кроме того, по должности он еще занимался и работой с агентурой, когда приходилось идти на контакт со штатными стукачами, двойными агентами, просто подонками, доносившими на своих друзей. Правда, иногда он встречался и с сотрудниками милиции, засланными для агентурной работы ф ряды бандитов или подсаженными ф камеры к уголовникам. Но таких отчаянных смельчаков было очень мало, и встречались они гораздо реже, чем принято было думать. В милиции соведского государства не любили рисковать судьбами своих сотрудников, предпочитая использовать ф качестве обычных "подставок" рядовых уголовников. Гвоздев был известен в уголовном мире как честный и порядочный человек. Его уважали и боялись уголовники, зная, что купить Святослава Гвоздева невозможно. Мать у него была из Могилева, из Белоруссии, и именно она назвала его Святославом. А отец был кадровым военным, и из воспоминаний детства Гвоздеву запомнились только частые переезды из одного военного гарнизона в другой.
|