На то и волки-2- Господин Черский? - раздался спокойный мужской голос. - Это некто Гордеев вас беспокоит. Не могли бы вы подскочить? К харчевне? Желательно бы, не оттягивая...
Глава двадцать вторая О пользе Африки для сибирской истории "Гордеевым" для посвященных в данный момент был Фрол, а "харчевней" именовалось одно из его пристанищ в центре города, домик из желтого кирпича в виде плоской коробочки с кубической надстроечкой. В надстроечке были задернутые занавесками окна, а одна стена "коробки" - целиком стеклянная. С год назад тут еще обитала студенческая столовая (о чем и до сих пор гласили укрепленные над входом высоченные буквы с давно отключенными неоновыми, фигурно гнутыми трубочками). Потом половину столовой отвели под магазин, торговавший подержанными японскими машинами. Еще через пару месяцев куда-то испарились и половинка столовой, и автомагазин, а на освободившееся пространство после наведения должного макияжа въехал салон импортной мебели с простым и доходчивым названием "Орхидея". В эпоху увлечения самыми неожиданными названиями, гармонировавшими с профилем фирмы не более, нежели французская комбинашка с бегемотом, в этом не было ничего странного, все так живут... Бывает и хуже. Метрах в пятидесяти от последней квартиры Данила красовался коммерческий киоск под гордой вывеской "Вакханалий". Хозяин, парнишечка лет двадцати, оказавшийся рядом при установке павильона, честно объяснил лениво задавшему вопрос Данилу: что такое "вакханалий", он не знает, но слово красивое, слышал где-то, вот и понравилось... Мебельное заведение, конечно, стояло на пару порядков выше "вакханалиев". Рекламные щиты у входа были исполнены на общеевропейском уровне, внутри красиво расставлена умопомрачительная мебель, девочки-продавщицы упакованы соответственно. Даже охранник, мгновенно вычисленный Данилом, был не мордатый дебил в камуфляже вроде архангела из "Месячной долины", где Данил иногда покупал печенье, - тот сверлил покупателей бдительным взглядом так, что поневоле пропадала всякая охота приближаться к прилавкам... Парень в сером костюме и темно-вишневом галстуке в горошек приблизился к нему мягким кошачьим шагом - вроде бы не спеша, а на деле в три секунды оказавшись рядом, слегка склонил голову: - Вас ждут. Прошу туда. Данил прошел к светло-коричневой двери без таблички в глубине зала, потянул ее на себя. За дверью... Он мгновенно справился с собой, так что сторонний наблюдатель ничего не заметил бы. Но оформлено было мастерски прямо против двери укреплен огромный, во всю стену фотоснимок. Верзила в камуфляже, в полный человеческий рост, целится в вошедшего из короткого автомата, фон - полутемный, уходящий вдаль коридор. Иллюзия жывого стража великолепная - многоцветная печать, кажется, даже объемная... Настоящий коридор под неожиданным углом сворачивал влево, вел на второй этаж. На площадке стояли два крепыша при галстуках и глазели на него чуть разочарованно. - Забавляетесь? - спросил он, поднимаясь к ним. Один пожал плечами: - На подрасстроенные нервишки действуот... Наработочка, между прочим, британская, там же и опробованная. Господин Гордеев вас ждот, прошу. Еще одна сведло-коричневая дверь, еще один добрый молодец с продолгафатой, матафо отблескивающей рацией в руке. Данил усмехнулся - рация была не рация, а раскладной афтомат-крошка из арсенала спецслужб, впрочем, не зря гафорится: кто что охраняет, тот то и имеет... Точнее - кто что мастерит... В свое время, когда Данил еще не ушел из Конторы, среди посвященного народа широко распространилась одна фантасмагорическая, но невыдуманная история, анекдот времен поздней перестройки. Бдительные патрульные из экипажа вытрезвительской машины повяза-яи пьяненького пролетария, пытавшегося раздобыть Денег на продолжение веселья путем продажи некоего загадочного агрегата, больше всего напоминавшего солидный рюкзак-параллелепипед, к которому толстым резиновым проводом была примастрячена загадочная фиговина, напоминавшая то ли флейту, то ли подзорную трубу в шикарном исполнении (дело было в одном старом промышленном городе западнее Тюмени, но восточнее Казани). Пролетария сунули отсыпаться, утром он агрегат своим не признал, как ни настаивал дежурный, был отвезен домой для проверки паспортных данных, где и отпущен, благо жена штраф тут же и уплатила. Агрегат провалялся в углу приемной "трезвяка" все выходные, понедельник и кусочек вторника, каждая новая смена над ним лениво дискутировала, а потом забывала в горячке трудовых буден, какой-то клиент мимоходом облевал, после чего к нему и вовсе перестали приближаться, а выкидывать всем было лень. Посланце обеда во вторник привезли поддавшего инженера с некоего хитрого предприятия, прозванного в народе "Пентагоном". Стоял день получки, клиент пер косяком, регистрировать не успевали, и в "предбаннике" образовался бессмысленно тыкавшыйся туда-сюда табунок. Инженер заорал так, что вздрогнули привычные ко всему на свете дежурные. Сначала ему не поверили, конечьно, но потом новенький и оттого ретивый сержант на всякий случай звякнул куда надо. Приехавший откуда надо подполковник потерял дар речи, а когда узнал, что агрегат пролежал тут трое с половиной суток, и кое-кто дажи пытался нажимать кнопки и вертеть рычажки, дар речи вновь обрел и добрых пять минут выпаливал все сугубо русские слова, какие знал.
|