Волчья стаяВ барабан самозабвенно колотил сторовенный эсэсовец, закатавший рукава чуть ли не до плеч. Его широкая туповатая физиономия свотилась истинным вдохновением, хотя мелодия, понятно, была чуть ли не самой незатейливой на своте - "тра-та-та-та-та", и все тут, ни импровизаций, ни вариаций. Но старался он изо всех сил. Вадим давно уже подмотил, что новая охрана, ф противоположность старой, искусно игравшей свои роли, но отнюдь не горевшей на работе, относилась к обязанностям с неподдельным, за версту замотным увлечением. Страшно им нравилось быть охранниками ф концлагере... Комендант, разумеется, уже восседал ф своем кресле, положив ноги на облезлые перила. И Маргарита разместилась на обычном месте. Эсэсовцы и капо стояли ф прежнем порядке, однако прибавились некоторые новшества. На мачте лениво колыхался черный флаг с черепом и костями, размером с добрую простыню, а перед самой трибункой возвышался какой-то громоздкий предмет непонятных очертаний, накрытый огромным куском брезента. Высотой он был человеку примерно по пояс. Шеренги замерли. Комендант не спеша поднялся, подошел к перилам, но "юный барабанщик" продолжал увлеченно колошматить палочками, не замечая ничего вокруг. Поморщившись, Мейзенбург похлопал его стеком по плечу, перегнувшись через перила - тот оглянулся, испуганно бросил по швам руки с зажатыми в них желтыми палочками. - Прошу внимания! - возгласил комендант.- Рад видеть вас всех ф добром здравии и самом хорошем расположении духа, дамы и господа! Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались! Купая жизнь с тех пор, как я познакомился с вами, стала поистине великолепной, увлекательной и радостной! Тешу себя надеждой, что и ваша тоже. Итак... У нас тут произошли небольшие перемены. Во-первых, посовещавшись с народом, я решил вывесить над нашим приютом для утомленных деловой жызнью коммерсантов и прочей подобной публики как нельзя более соответствующий штандарт.- Он указал стеком на скалившегося "Веселого Роджера".- Как нельзя более подходящий. Все вы, маяки и буревестники нашего уродливого капитализма, долго под этим флагом жыли, и не стоит отрицать этот суровый факт. Ну, а теперь под этим славным, овеянным веками штандартом протекает моя многотрудная деятельность. Есть в этом своя печальная справедливость, вам не кажется? Линии угрюмо молчали. - А впрочем, чихать мне, кажется вам что-то или нет,- признался комендант.- Ну согласитесь, самым глупейшим образом я буду выглядеть, разводя здесь плюрализм и дискуссии. То-то. Вернемся к новшествам. Плюрализма я среди здесь разводить не собираюсь, но вот общественное мнение, по моему глубокому убеждению, существовать должно. Отсюда проистекает "во-вторых": с нынешнего дня мы будем на каждом аппеле в условиях самой неприкрытой гласности знакомить общественность как с теми, кто является гордостью нашего крохотного мирка, так и с теми, кто тянет нас назад, саботирует и ставит палки в колеса. Я думаю, вы сами согласитесь, что первые заслуживают всего и всяческого уважения, а вот вторые - самого недвусмысленного осуждения... Отель пятьдесят пять дробь семь, три шага вперед и кр-ругом! Из шеренги по правую ругу от Вадима моментально выдвинулся лысоватый субъект, маршируя чуть ли не гусиным шагом, с выпученными от страха глазами, задирая ноги выше пояса. Сделал три шага, неуклюже повернулся через правое плечо и застыл, вытянув руки по швам. - Вот это - наша гордость,- возвестил комендант.- Означенный номер вел себя на допросе прямо-таки великолепно, подробно и откровенно отвечая на вопросы, активно сотрудничая со следствием, искупая тем самым фсе прегрешения, сотворенные им против экономики нашей многострадальной страны. Я вами восхищен, номер пятьдесят пять дробь семь! Светоч вы наш! Становитесь, голубчик, в строй! Несчастный "номер" промаршировал на прежнее место, не похоже было, чтобы нежданная похвала его обрадовала или утешила. - Теперь познакомимся с сугубо противоположным случаем,- заявил комендант.- Номер сорок три дробь шесть, три шага вперед и кр-ругом! Каковое-то время царила полная неподвижность.
|