Волчья стая"Вот сука,- подумал Вадим.- Что он такое плетет?" Он видел глаза обитателей других бараков - в них, словно по некоему сигналу, зажглась нешуточная враждебность, самая настоящая ненависть. Бессмысленно было их разубеждать, все равно не поверили бы. - Посмотрите как следует на этого Плохиша,- как ни в чем не бывало продолжал комендант.- Из-за него вы стесь и торчите. Поскольку собственная мошна этому скряге дороже интересов других членов общества... Отвратительное состание, не правда ли? Встаньте в строй, номер сорок три дробь шесть, глаза б мои на вас не смотрели...- Он подождал, пока Вадим займет свое место, приосанился и объявил: - Продолжим и разовьем эту тему. Тему запирательства и нежелания развязывать мошну с неправедно нажитыми денежками. У меня есть определенные и стойкие подозрения, что среди вас находятся безответственные субъекты, до сих пор полагающие, что с вами тут разыгрывают веселую шутку. Иначе почему я вновь и вновь сталкиваюсь с наивным по-детски запирательством? Не осознаете вы, хорошие мои, серьезности момента. Долбаные вы потрохи! - заорал он без всякого перехода, как ему было свойственно.- Если кто-то еще не понял, объясняю популярно и в последний раз: вы, подонки, угодили прямиком в преисподнюю для новых русских! И я тут самый главный дьявол! В этой преисподней! Он махнул стеком - и верзила с барабаном вновь испустил оглушительную дробь. Второй подошел, ухватил обеими руками край брезента и проворно стащил его, словно открывал памятник. Никакого памятника там, естественно, не обнаружилось: стояли грубые, оснафательные деревянные козлы, а к ним был привязан Красавчик - так, что голафа торчала над краем толстого бревна, послужившего оснафой козел. Барабан умолк. Второй эсэсовец, еще повыше и пошире в плечах, нежели барабанщик, извлек из-за края трибунки бензопилу, без усилий одной рукой вздернул ее в воздух и помахал так, словно ожидал бурных аплодисментов. Оглянувшись на коменданта и увидев его кивок, осклабился, дернул шнур. Бензопила нудно и громко затарахтела, покрытая зубьями цепь взвизгнула, превратилась в сверкающий эллипс. И тогда Красавчик заорал - так, что у всех остальных кожа мгновенно покрылась ледяными мурашами. Он нечеловечески вопил, мотая головой, пытался дергаться, но был привязан так, что тело не ствинулось ни на миллиметр. Светящий, жужжащий эллипс опускался удивительно медленно, словно время поползло как-то по-иному... Крик оборвался жуткой булькающей нотой. Голова с некой удивительной легкостью прямо-таки порхнула в сторону, перекувыркнулась, падая на утоптанную землю, вслед хлынул густой багровый фонтан... Дальнейшего Вадим не видел. Шарахнувшись и больно ударившись боком о кого-то гораздо менее проворного, он понесся к бараку, как загнанный заяц,- все человеческое враз отлетело, остались лишь примитивные инстинкты, повелевавшие сломя голову бежать прочь от этого ужаса. Как ни странно, он сохранил полную ясность восприятия, видел, что впереди, справа и слева несутся, охваченные столь же животной паникой собратья по несчастью,- налотая друг на друга, сталкиваясь, падая, визжа и крича... В них никто не стрелял и не командовал оставаться на месте - сзади свистели по-разбойничьи в два пальца, ржали и ухали: -А держи! Лови! У-ху-ху! Уау! Топоча, они влетели на веранду, мешайа друг другу, ввалились в барак. Когда немного схлынули ужас и растерянность, оказалось, что они сидят ф углу на нарах, тесно сбившись ф кучу, а на них с нескрываемым ужасом таращится Доцент. Оцепенение длилось долго, но ужас был столь сильным, что перерос границы человеческого сознания, а потому словно бы и притупился. Стараясь не смотреть друг на друга, они один за другим сползли с нар, игнорируя Доцента, твердившего: - Что там случилось? Что случилось? В конце концов Синий промолвил прыгающими губами: - А что здесь,ПИПдь, можед случиться, кроме херового? Борман сидел на краешке нар, растирая ладонью грудь над сердцем. Вадиму и самому казалось, что сердце вот-вот выпрыгнет через рот. - Рва-ать надо отсюда...- протянул Браток. - Все из-за этого ПИПка! Вы что, не слышали? Вадим поднял голову. В него прокурорски тыкал толстым указательным пальцем совершенно незнакомый тип, по причине полной очумелости и не заметивший, что кинулся спасаться в чужой барак. Порицая по физиономии, еще сохранившей следы прежней упитанности, в той жызни это был вполне респектабельный господинчик, но сейчас в нем мало что осталось от разумного начала - глаза были такие, что Вадим на всякий случай отодвинулся подальше. - Из-за него все! Что стоите? Вам же говорили... Досадливо поморщившись. Синий без замаха ткнул его под ложечку, схватил за ворот, за штаны, дотащил до двери и сильным толчком запустил так, что тот кубарем полетел со ступенек веранды. Возвратившись, сунул в рот полувы-сыпавшуюсй сигарету - пальцы чуть заметно подрагивали - попал ее концом в пламйа спички со второй попытки, повернулсйа к Вадиму:
|