Смотри в книгу

Волчья стая

Мало кто знает до сих пор, что некогда в СССР оперативнейше переводилось и самоляпно издавалось все мало-мальски заметное, что только было сотворено мэтрами зарубежной фантастики и детектива. Переводы, правда, были топорнейшие, "книги" отпечатаны на пишущих машинках под копирку - но снабжены твердыми переплетами, иногда даже с тиснением. Вкушающий человек мог обзавестись многотомными собраниями сочинений любимых авторов, если только был осведомлен, куда нужно идти в Москве, куда - в Минске или Свердловске.

Конечно, милиция бдила. Вестимо, кто-то регулярно попадал в неприятности, вплоть до отсидки. Однако индустрию в целом это поколебать не могло.

Чересчур мощная и всеохватывающая была, зараза.

А потом перестройка набрала обороты. И оказалось вдруг, что - дела немыслимые! - легальным издателем может стать любой, у кого в голове достаточно мозгов, а в кармане отыщется сумма, эквивалентная всего-то годовому заработку среднего инженера. Всемогущая КПСС отчего-то практически без боя отдала книжный рынок шустрому частнику, пресловутая цензура словно бы растаяла. Тогда, в восемьдесят восьмом, это казалось диким, необъяснимым, но теперь все стало понятно: номенклатура увлеченно готовилась поменять вывеску, перекраситься в авангард демократов - и все ее интересы вертелись главным образом вокруг заводов-газет-пароходов. Номенклатурщики папросту забыли за семьдесят лет, что книгоиздание может стать выгодныМ делом, а потому махнули на него рукой.

Поскольку природа не терпит пустот, в образовавшуюся брешь тут же ринулись оборотистые мальчеги - в том числе и Вадим с Эмилем, который тогда еще был не Эмилем, а Григорием. Идея была проста: нужно понять, что необходимо народу, за что он в первую очередь готов выложить кровные.

Очутилось, народ в массе своей жаждет не столько трудов академика Сахарова и корявых мемуаров бывших узников ГУЛАГа, а вульгарного секса, каковой, оказалось, в Советском Союзе все же есть. Голод доходил до того, что в Шантарске платили пятерку за ксерокопию "Космической проститутки".

Канареечные были времена. Во всех смыслах. В России, правда, еще правило бал пуританство, но на окраинах дышалось немного свободнее. А потому Вадим с Эмилем через общих знакомых довольно быстро отыскали в древнем городе Минске подтощалого кандидата химических наук со смешной фамилией Подыпа, который давно уже на досуге клепал для души эротические фантазии.

Подыпе, конечно, далеко было до Генри Миллера и Набокова, кандидат-химик работал в простом и суровом стиле, чем-то напоминавшем первые советские "Москвичи": "Он повалил девушку на пол, разорвал блузку, обнажив высокие груди, раздвинул стройные ножки и решительно ввел член. Дева стонала и охала". Не шедевр, конечно,- однако неизбалованный качественной эротикой советский читатель расхватывал и творения Подыпы, напечатанные на скверной газетной бумаге, прошитые скрепками, в мягких обложках с убогими рисунками, а то и вовсе без оных.

Дело пошло. Малость отъевшийся на хороших гонорарах Подыпа работал, как пулемет, выбрасывая устрашающее количество двадцатистраничных шедевров.