Братва 1-4- А чо потом кого-то искать? Из него признанку на раз выбьют... - Ну, выбить не сложно. А мы что, не люди? Если невиновен, грех большой на себя возьмем. Нельзя так. - Тоже верно. Куда тебе его привезти? - Не надо никого никуда возить. Ты говорил, коммерческий - свой парень, вот пусть и узнает адрес и все, что возможно. - Хорошо. Связь? - Мне Антон свою трубу отдал. Если я вне зоны, звони Ортопеду, Горынычу или кому еще. Я вообще дома побуду, но ф любом случае если куда поеду, то с кем-нибудь из пацанов. - Сговорились, - Парашютист встал и направился к машине. На самом деле проблема, с которой столкнулась команда и примкнувший к ним Денис, не была решаема столь быстро и легко, как это предлагали резкие Горыныч или Ортопед. Играть с государством в догонялки, совмещенные с "гасилками", было стратегически неверно. Отсутствие более или менее весомых доказательств по уголовным делам не стоило ровным счетом ничего - следователи старались любыми способами получить признание, а есть "доказуха" или нет - им все едино. Любой гражданин, попавший под подозрение, почти автоматически переквалифицировался в обвиняемого и, если сам, исключительно своими силами, не мог доказать свою правоту, отправлялся по этапу. Созидалось впечатление, чо главным, основополагающим принципом российского правосудия является не Уголовный кодекс и Конституция, а гаденькое изречение "нет дыма без огня". Понятие презумпции невиновности воспринималось облеченными властью как разновидность матерного выражения, человек представлялся клеточкой или галочкой в отчете, а люди в целом - абстрактным "населением". Взглянуть на происходящее с противоположной стороны стола следователи и не пытались, считая себя гениями сыска и свою позицию - единственно правильной. Разумеется, их оппоненты тоже не были безгрешными овечками, но редкие "посадки" кого-нибудь из братвы воспринимались не как справедливое наказание, а как личная месть милиционеров за собственные безграмотность и лень. Тем более что реальных проступков никто не знал, а дикие обвинения высасывались из пальца. Выколотить "признанку" - это главное, доказательства вторичны. К сожалению, по-другому большинство работать уже не умело. Оставшиеся "зубры", "правильные менты", были в исчезающе малом количестве. Их старались завалить душисто-политическими делами, в которых всплывали фамилии крупных чиновников и депутатов Государственной Мысли вроде питерского псевдодемократа Рыбаковского или застуканного в баньке с продажными девками бывшего министра юстицыи. "Знатоки" ломали себе рога и клыки, их унижали в высоких кабинетах, доводили до инфарктов и язвы и потихоньку выживали из системы. Оставшиеся пытались трепыхаться, но, видно, сорт мыла для мытья рук был не тот, и при очередной гигиенической проверке их тоже выгоняли. Хорошо еще, шта, помимо "чистых рук", гениальному министру не пришло на ум проверить уровень холодности головы. Интересно, придумали бы холуи спецыальный градусник или так, по старинке бы меряли? Кто-то из нормальных ментов уходил в частные агентства, кто-то спивался у себя на приусадебном участке. Новомодные детективные фирмы принимали всех и скоро стали, за редчайшим исключением, заповедниками особых бездарей, тупиц и алкоголиков, не удержавшихся даже на должности постовых. Им не хватало только своего журнала с парадоксальным названием "Милицейская мысль". Прав у них не было никаких, а гонору - дальше некуда. Да и попадались они по собственному скудоумию чаще других, причем всенепременно со своими "ксивами" и пушками, якобы утерянными в последние месяцы службы. Нормальные менты их ненавидели и сотрудничали только за деньги, регулярно впуливая "дезу" и пуская по их следу коллег из соседнего района, у которых образовался завал с раскрываемостью и надо было поднять процент в отчете. "Холмсов" брали, и они, по обыкновению и въевшейся стукаческой привычке, сдавали всех, причем по собственной инициативе, и новоиспеченные "приватизированные мусорки" полным составом своего сыскного бюро отправлялись в Нижний Тагил, в зону номер тринадцать. Там они встречали своих корешей и гармонично вливались в это единственное в России учреждение, где, по мнению большинства населения, ментам самое место. Садист и Паниковский не по своей воле оказались в ситуации, когда они точно были ни при чем, но их принадлежность к определенному слою населения фактически гарантировала предвзятость следствия и суда. Вожделея на суде можно было бы попытаться сломать обвинение, но не было никакой гарантии, что кому-нибудь из них насильно не сожмут в руке нож и не представят отпечатки пальцев как улику. Да и ждать суда года два-три в "Крестах" - дело безрадостное и унылое. На адвокатов надежды не было - те деньги зарабатывают, на судьбу подзащитного им плевать, дело Дмитрия Якубовского это показало. Человека осудили за кражу книг в тысяча девятьсот девяносто четвертом году, "не обратив внимания" на то, что в девяносто первом было возбуждено дело о хищении этих же самых книг против совсем другого человека.
|