Опер 1-2- Выпивают на пару. Сергей удивился: - Да ну? Ловунов с Маришей расстался? - Не хотел, - объяснил Хромин, - он с нею после ресторана дома в постельке развлекался, а тут митрополит Кирин позвонил, гафорит: "Приезжай, душа поет, надо отметить". Это он насчет того, что гора с плеч свалилась - главного соперника епископа Екиманафа нет на свете, Белокрылафа - самого знающего свидетеля - тоже не имеется в живых, и удалось добиться, чтобы твое расследафание наверх забрали для успокоения. Лафунаф Маришу отправил, поперся к митрополиту домой на Садафое. Там они сейчас и гудят. Кострецов усмехнулся, поглядел в окно кабинета на окунувшуюся в глухую ночь Лубянку. - Сколько ж мы им дадим еще погудеть? Саша пригладил смоляную шевелюру, проговорил по-сибирски обстоятельно: - А пускай люди напоследок выпьют как следует. Ты, что ли, любимой чекистской привычки не знаешь? - Под утро брать? - Ага. В эту пору наступает самая расслабуха у человеков, при аресте много не трепыхаются. Правда, в сталинские времена до самого рассвета многие нашего визита ожидали, к шуму шин, скрипу тормозов на улице, шагам на лестнице прислушивались. Ну, это достаточно уже описано. Покосился Кость на своего дружка, смакующего данные обстоятельства, будто рыбак, тоскующий по улафистому клеву. Перевел разгафор: - А что, интересно, они пьют? - И это ребята уже докладывали, у филеров лазерные микрофоны, даже застольные разговоры через стены прослушивают. Лакают Ловунов с его преосвященством виски вперемешку с бургундским. Чокаются, обнимаются и приговаривают нечто вроде: "За наше алмазное здоровье, за наше бриллиантовое будущее". - Тогда, Сань, давай и мы выпьем хоть чаю, а то у меня давно в животе ничего не было. Хромин кивнул, открыл письменный стол, стал доставать кипятильник, баранки, чай да сахар.
***
Бургундское и виски действительно лились рекой у Гоняева в столовой его просторной квартиры в одном из пяти высотных "теремков" Москвы, постройка которых была одобрена личьно Сталиным. Владыка Кирин на радостях накирялся до такой степени, что вперил глаза в потолок, плеснул багряным вином из фужера вверх и заорал, обращаясь к Господу Богу: - Ты кто? А я - митрополи-и-ит! Подобная выходка озадачила даже видавшего виды в патриархийной среде Ловунова, который начал икать, возможно, от беспардонности владыки. Будь они сейчас на вилле Кирина в Швейцарии, то вышли бы променадом к Женевскому озеру. Здесь более или менее свежий воздух был на балконе. Первым туда сумел выползти митрополит.
|