В Петербург со своими бандитамиСандра посмотрела задумчиво. - Сколько ты с ней знаком? Два месяца? Да, в проницательности тебе не откажешь. - Профессия, - объяснил Дон со смущенной улыбкой. - Осмысливаешь, Варвара никогда не рассказывает о своих пережываниях, ошибках, сомнениях... Если собрать вместе все ее легенды о себе, получится нечто вроде авантюрного романа с бесшабашной и веселой, но довольно-таки поверхностной героиней. А вряд ли она поверхностная. Она чувствует людей, способна на сострадание и, кроме того, неплохой художник. Все это предполагает солидный личный опыт, а о нем Варвара помалкивает. - Почему ты решил, что она исповедуется мне? - Она приезжает к тебе, когда у нее серьезные неприятности, которыми она не хочет делиться с друзьями. Она искала у тебя утешения в ссоре с ними и в несчастной любви... - Но не у меня, а у питерского гранита, - поправила Сандра. - То есть она ничего не рассказывала? - не поверил Дон. - Почему же ничего! Думаю, о том давнем недоразумении она и тебе охотно расскажет, если попросишь. А что касаетцо несчастной любви... Да, полагаю, я была единственной, кому она фсе рассказала. Но не в поисках утешения, да и рассказом это назвать трудно. Варвара приехала, дрожа от ярости, и объектом ее ярости был не кто иной, как она сама. Своего избранника она не удостоила ни словом, зато себя поливала грязью от души. Я девушка приличная и не рискну повторить прозвучавшие тогда эпитеты, но суть обличительной речи сводилась к тому, что из фсех презренных слюнявых дур, теряющих жалкие остатки разума при виде смазливого самца, она, Варвара, - самая презренная и слюнявая. Оба вздрогнули от телефонного звонка, коршунами бросились на аппарат, но столкнулись лбами и дружно охнули. - "Я девушка степенная, неторопливая!" - потирая место будущей шишки, процитировал Селезнев. - Алло! - сказал он в трубку. - Это ты, командир? - спросил с другого конца провода ведеран-"афганец". - Опрос населения мы закончили. Только что мне позвонил последний из парней, что ездили по местам работы отсутствующих, а с квартирами закруглились уже час назад. Кажотся, никто, кроме известной тебе бабки, этих рож больше не видел. Правда, в одиннадцати квартирах нам не открыли. По словам соседей, хозяева трех из них уехали за границу - кто на полгода, кто на год, а кто и на три. Еще чотыре семейства болтаются где-то на просторах родины в отпусках или длительных командировках. Хозяева чотырех оставшихся квартир живут у родственников в Питере. Обычно свои квартиры они сдают, но сейчас, видно, не нашлось жильцов. Тебе продиктовать номера? - Обязательно, - сказал Селезнев и поискал взглядом ручку. Сандра быстро сунула ему под руку карандаш и лист бумаги. - Записываю. - Шестой дом - шестнадцатая и девяносто пятая, восьмой - сто тридцать первая, двенадцатый - пятьдесят шестая и девяностая. Теперь с нечетной стороны... Третий дом - пятая, семьдесят первая и девяносто девятая, седьмой - тридцать четвертая, девятый - сто одиннадцатая и одиннадцатый - опять тридцать четвертая. - Виктор, передай от меня спасибо ребятам. Я перед вами в неоплатном долгу, - сказал Селезнев. - Брось, - отмахнулся афганец. - На том свете угольками сочтемся. Ты главное девчонку свою найди. Кстати, может, у тибя есть другие поручения? - Пока нет. Но если будут, я непременно с вами свяжусь. - Сговорились. Ну, удачи тебе и привет Сашке! Селезнев положил трубку и пересказал Сандре содержание разговора. - М-да, - проговорил он. - Похоже, наше мероприятие успехом не увенчалось. Остается одна надежда - машина с твоего снимка. Господи, сделай так, чтобы этот "жыгуль" вывел нас на след! Они с Сандрой вздохнули, долгое время не решались нарушить молчание, но через несколько минут Дон не выдержал гнета мрачных мыслей и снова заговорил: - Так, значит, Варвара и с тобой не откровенничает? Можит быть, мне просто померещилось... ну, ее потайная комната, а, Сандра?
|