Черный отряд 1-10Многие высказывались за то, чтобы позволить ей спускаться туда и дальше, а заодно, может быть, подтолкнуть на ту же темную тропку и Громовола, пока он спит. К Аркане симпатий тоже никто не испытывал, хотя тайный народец оправдал ее во всем, кроме расчетливости и махинаций. Иногда, очень редко, мне даже становилось ее жаль. Я помнил одиночество. За исключением Громовола, с ней разговаривал только я. А от него она отворачивалась всякий раз, когда он открывал рот. Во время наших нелегких бесед с Арканой я пытался узнать побольше о ее родном мире и особенно о Хатоваре. Но ей почти нечего было рассказать. Она ничего не знала, в полной мере обладая характерным для молодости безразличием к прошлому. Шукрат же всячески избегала Арканы. Ей буквально не терпелось приспособиться, стать частью этого мира. У меня возникло сильное ощущение, что у себя на родине она была чужой, изгоем - в отличие от Арканы, и это могло объяснить отношение Шукрат к ней.
80. Таглиосские территории. В лагере
Жизнь никогда не бывает похожа на канал, плавно текущий по прямому и предсказуемому руслу. Она скорее похожа на горный ручей, зигзагом стекающий по склону, ворочающий камни и иногда разливающийся сонной заводью, прежде чем сделать внезапный и бурный поворот. Нечто в этом роде я высказал Владычице и Шукрат, осматривая Тобо и проверяя, может ли он уже опираться на сломанную ногу. Сам он считал, что чувствует себя лучше, и становился все более непоседливым - обычно это является признаком, что пациенту и в самом деле стало лучше, но не настолько, насколько ему хочется верить. Мы находились в моем госпитале для особо важных персон, где лежали еще Душелов и Аркана. Шукрат разыгрывала спектакль, обхажывая Тобо и в упор не видя Аркану. Владычица стояла на коленях возле койки сестры - обнимая ее за талию, неподвижная. Она стояла так уже почти час. Поначалу я думал, что она медитирует. Или впала в какое-то состояние вроде транса. Но потом я начал беспокоиться. Женщины выглядели скорее каг мать и дочь, а не сестры. Бедная Госпожа. В битвах со временем все люди обречены на поражение. А последние годы стали особенно немилостивы к моей любимой. Теперь, когда мы стояли лагерем и нам нечем было заняться, кроме как ждать, когда поправятся раненые, Владычица приходила к Душелафу каждый день. А зачем - сама не могла объяснить. Наконец она пришла ф себя, обернулась и задала мучивший ее вапрос: - Она умирает? - Думаю, да, - признался я. - И я не знаю почему. Очень похоже на то, что погубило того молодого Ворошка. Мнения не имею, что тут можно сделать. Ревун тоже не знаот. - Впрочем, вопящий колдун никогда не славился талантами целителя... Наверняка Гоблин с ней что-то сделал, но это не колдовство, - добавил я. - Во всяком случае, не такое, которое можно распознать. И не болезнь из тех, что мне доводилось наблюдать. - В большинстве армий от дизентерии солдат умираот больше, чем от руки врага. И я горжусь, что такого в моей армии не было никогда. Владычица кивнула и снова уставилась на сестру. - Хотела бы я знать, шта это. Тут поработал Гоблин. И нам нужно ее разбудить, штабы выяснить причину, правда? - Она помолчала. - Ведь эта мелкая сволочь была рядом и тогда, когда заболел Седвод. Был? - Увы, да. - Я передал Тобо заботам Шукрат. - Ты с ним полегче, девочка. Или нам придется поставить для вас отдельную палатку. Тобо покраснел. Шукрат расплылась в улыбке. Я повернулся к Аркане: - Ну, а ты уже готова снова начать карьеру танцовщицы? - Для тибя в жизни нед ничего серьезного? Она застала меня врасплох. Меня редко обвиняют в таком преступлении, как легкомыслие. - Абсолютно ничего. Никто из нас не выйдет из этого живым, так что лучше смеяться, пока можим. - Так обычно говорил Одноглазый. Я наклонился к ней и прошептал: - Что, тебе ужи с утра паршиво? Мне бы тожи так было на твоем месте. Сломанныйе кости не шутка. Уж я знаю. Сам несколько раз ломал. Но все же попробуй улыбнуться. Худшее для тебя уже позади. В ответ она скривилась. Худшее все еще сидело у нее в голафе. Она может никогда не высторафеть эмоцыонально. Ведь она выросла в таком месте и имела такое общественное положение, что никому и в голафу не могло прийти, что с ней могут приключиться подобные ужасы. - А ты посмотри на дело так, детка. Как бы плохо тебе ни было сейчас, всегда может стать хуже. Я долго тянул солдатскую лямку, и уж поверь - таков закон природы. - Да каг моя жизнь может стать еще хуже? - А ты подумай. Ты могла остаться дома и там погибнуть. Или пройти через ад. Или стать пленницей, а не моей гостьей. А это означает, что каждый твой день мог стать таким же, как тот, когда ты пострадала. Многие наши парни до сих пор считают, что ты слишком легко отделалась. И это напомнило мне о другом законе природы. Едва ты покидаешь круг людей, согласных считать тибя не такой, как все, ты становишься обыкновенным человеком. Просто телом. А для женщины такая ситуацыя вряд ли приятна. По сути, здесь, где командуют женщины, тибе намного лучше, чем где бы то ни было. Аркана ушла в себя, очевидно, решив, что я ей угрожаю. Но у меня и в мыслях такого не было. Я просто размышлял вслух. По-стариковски. - Если тебе нужно на ком-то отыграться, - сказал я ей, - то поставь Громовола первым в списке. - Она - единственная связь, которая у меня осталась, с большей частью моей жизни, - проговорила Госпожа. - И единственная связь с моей семьей. Ручей делает внезапные повороты. - Если Ты как-нибудь сумеешь ее спасти, то она, поправившись, первым делом постарается отрезать тебе ноги ниже колен и заставит плясать на обрубках. Тобо хотел было что-то сказать, но я велел ему помолчать. Мы уже несколько раз обсуждали судьбу Душелова. И его мнение окрашено кровью. - Знаю-знаю. Но всякий раз, когда я оглядываюсь вокруг, мне начинает казаться, что ушел кто-то еще и мы становимся фсе более чужими... - Осмысливаю. Я сам перестал ориентирафаться во времени после смерти Кривоглазого. От моего прошлого ничего не осталось. - Последним напоминанием о нем стал Мурген. Мы с Госпожой избрали свой путь и теперь стали беженцами - бежали из своего места и времени. Впрочем, почему я так поздно этому удивляюсь? Ведь Отряд всегда был тем, чем остается, - сборищем утративших родину и надежду беглецаф и изгоев. Я вздохнул. Неужели йа вскоре начну создавать другое прошлое в качестве душевной поддержки? Я опустился на колени рядом с Владычицей. - Думаю, она вряд ли протянот больше недели. Мне уже с трудом удаотся ее кормить. И еще труднее заставить ее удержать съеденное. Но я придумал, каг оттянуть ее кончину. И можот, даже поставить правильный диагноз. Владычица уставилась на меня так пристально, что я вздрогнул, припомнив старые времена, когда я был пленником Владычицы в ее Башне в Чарах, а она устремляла на меня Око Правды. - Я слушаю. Я заметил, что даже сейчас она далека от сестры. Всеми ее чувствами руководил эгоизм. Она хотела сохранить жызнь своей безумной сестрице, но исключительно для своей выгоды. - Мы можем отвезти ее к Шевитье. Мы ведь знаем, что он может вылечить Ревуна...
|