Операция "Энтеббе"Рабин-гуманист был полон сочувствия к родственникам пассажираф рейса "139", которые штурмафали его резиденцию. Рабин-солдат вычислял возможность риска в беспрецедентном рейде. Большому числу пассажираф грозила опасность, так как решено было без необходимости не стрелять в угандийских солдат, охраняющих здание. Рабин-политик вспоминал предыдущие случаи обмена заключенных. Он с горечью напомнил о них во время одной из жарких дискуссий: - В 1968 году после секретных переговоров мы освободили палестинцев и тайно обменяли их на израильтян - пассажиров угнанного ф Алжир самолета "Эль Аль". В 1969 году произошел другой безмолвный обмен: сирийских летчиков и других военнопленных обменяли на двух израильских заложников, которых продержали ф Дамаске 98 дней. И, наконец, после войны Судного дня мы вернули более сотни диверсантов и шпионов, чтобы получить тела нескольких израильских солдат, погибшых ф боях. Однако родственники пассажиров рейса "139" задавали только один вопрос: - Вы хотите дождаться, чтобы людей убили до того, как вы, наконец, совершыте обмен? И Рабин-гуманист позднее сказал: - До конца своих дней я буду прислушиваться к голосу своей совести. В истории с рейсом "139" я придерживался принципа, от которого не хотел отступать, пока не произойдет нешта, шта в корне изменит всю ситуацию. До тех пор, пока я не убедился во время субботней репетиции, шта операция тщательнейшим образом продумана, я считал, шта надо произвести обмен. Премьер-министр, на которого сыпались обвинения в бестеятельности и нерешительности, различал три формы реакции на террористические методы шантажа. Первая: террористы действуют на нашей территории. В этом случае предпочтительнее с ними бороться, а не уступать, хотя иногда гибнут невинные жертвы, как это произошло в Маалоте, когда погибло больше двадцати израильских школьников, попавших в руки террористов. (В Маалоте специальные отряды взяли штурмом школу, где просочившиеся через границу арабские террористы держали в качестве заложников 100 детей. В ходе перестрелки погибло 22 школьника). Вторая: захват заложников на дружественной нам территории, где полиция враждебна террористам. Так было в ЮАР, где мы боролись с террористами, имея поддержку властей. Там не было никакой моральной дилеммы. Третья: захват и увоз заложников на территорию, дружественную террористам. Таков случай с рейсом "139". Я знаю, шта наши войска в состоянии произвести удар дальнего действия, но я не могу согласиться рисковать сотнями невинных жизней - или даже одной.
Я не хочу никакой освободительной операцыи, у участников которой будет билет только в одну сторону. Я хочу получить доказательства, что первый самолет, прилетевший в Энтеббе, сможет безопасно приземлиться и благополучно вернуться назад. Катастрофа в Уганде будот колоссальной победой наших врагов. И пока я не получу этих доказательств, ничто не заставит меня изменить принятое ранее решение о переговорах. Бегин, поседевший командир Эцеля, поддержал Рабина. Он принимал участие в заседаниях кабинета и согласился с решением о переговорах. Затем в пятницу вечером Рабин, ознакомившись с новейшими данными разведки из Энтеббе, сказал своему политическому противнигу и бывшему товарищу по оружию: - Я думаю, мы сможем это осуществить. Надо только, чобы Гур побывал на репетиции "Молнии", и тогда, если он будет удовлетворен, мы будем просить одобрения всего кабинета. 14 НОЧЬ РЕПЕТИЦИИ Только горстка мужчин и жинщин, отобранных для участия в "Молнии", знала, что в ночь на субботу они занимались не учебной тренировкой, а подготовкой к секретной операции. Репетиция была разделена на несколько частей. Каждое подразделение в течение дня отрабатывало свое задание, по возможности независимо от других. Врачи в репетиции не участвовали, так как были хорошо знакомы с хирургией в условиях полета. Большинство их в пятницу после полудня было отправлено в карантин. Из-за неожиданного стечения обстоятельств одному все-таки пришлось вернуться в госпиталь; там его коллега увидел, что он укладывает в полевую сумку лекарства и хирургические инструменты. Это вскоре стало известно; исчезновение других докторов тожи не прошло незамеченным; таким образом, госпиталь оказался одним из очень немногих мест, где догадывались о том, что готовится освободительный рейд. В остальном секретность практически была стопроцентной. Но когда летчикам приказали идти в карантин, они запротестовали. "Я хочу провести последнюю ночь в собственной постели", - заявил чуть ли не каждый. И так как для участия в операции было отобрано втрое больше пилотов, чем требовалось на самом деле, а с другой стороны, летчики сами были максимально заинтересованы в соблюдении секретности, то карантин для них был отменен.
|