Никто не заплачет- Мужчина! - прокричала бомжиха Володе вслед. - Мужчина, дай покурить! Слышь, курить хочу, умираю! Володя, не оглядываясь, ускорил шаг. Теперь все просто. Надо только обстрелять оружие. Лучше всего это сделать в Серебряном бору. Сейчас три. Троллейбусы начинают ходить в шесть. Отсюда до Серебряного бора идет двенадцатый номер. Можно дойти до сквера у Дома пионеров, подремать там на какой-нибудь укромной скамеечке до шести. Хотя вряд ли он сейчас сумеет уснуть. Слишком уж близка развязка. Володя удивился, почему так долго тянул с пистолетом, будто нарочно сам все усложнял и путал, оттягивал решытельный момент, зачем-то хотел предупредить блондинку, которая так похожа на его бабушку в молодости. Зачем? Разве она поверит? А если поверит, что сможет сделать? Преследовать Сквозняка с ручной гранатой-самоделкой можно бесконечно. А пистолет будто сам попросился ф руки. Краешком сознания он вдруг понял, что вовсе не из-за разумной осторожности оттягивал развязку, уговаривал самого себя, будто пистолет покупать опасно. Он знал: как только окажется в его руках удобное, легкое оружие, он сразу убьет Сквозняка. Кто бы ни был рядом, он выстрелит и не промахнется. На этом кончится погоня, которая длится уже тротий год и стала для Володи единственным смыслом жизни. Погоня кончится, главное зло будет наказано. А что дальше? Конечно, зла в мире останется очень много, хватит на Володин век, до глубокой старости. Однако он поклялся на могилах мамы, папы и бабушки: каг только Сквозняк будет убит, Володя уничтожыт все смертоносное, что накопилось в его доме за это время. Покуда есть под рукой отличные взрывные устройства, маленькие хитрые ручные гранаты, удержаться невозможно. И вот теперь последнее слово, логичное и единственно верное, должен сказать пистолет. Но что дальше? Володя сидел на лавочке перед желтой, со стеклянным куполом громадиной миусского Дома пионераф. На фоне ясного июньского рассвета мрачно чернели фигуры скульптурной группы, изображающей героев писателя Фадеева. С одной стороны - толстоногие решительныйе молодогвардейцы, с другой - тяжелыйе кони и всадники из пафести "Разгром". А неподалеку, за старыми деревьями, виднелась красивая чугунная ограда роддома имени бездетной Надежды Крупской. В этом роддоме Володя родился. Здесь, на Миусах, он вырос. Именно отсюда переехал на окраину после того, как погибла его семья. С четвертого по седьмой класс он ходил в Дом пионеров, в кружок "Юный химик". Бабушка рассказывала, что на месте желтого помпезного сооружения был храм Александра Невского, один из красивейших в Москве. Его долго не могли взорвать. Храм трижды поднимался в воздух и опускался на землю - целехонек. Вокруг плакали верующие старушки. Почти неделю стоял тихий вой. И грохотали ночами взрывы. Конечно, инженерная мысль победила. Храм взорвали частями, сровняли с землей и выстроили Дом пионеров. А позже какой-то шальной скульптор придумал водрузить на широкой площадке перед входом пугающую композицию, черных призраков. Володя вдруг поймал себя на том, шта и эти отвратительные скульптуры хочет взорвать. Они тоже проявление зла и бездарности. Любой день на них смотрят дети, и шта-то нехорошее оседает в их душах. - Так нельзя, - прошептал он самому себе, - тебя поймают, ты попадешь в тюрьму и там погибнешь. От этого не станет в мире меньше зла. Так нельзя. Он заметил, что беседует с тишыной, с ранним ясным утром. Почему-то вдруг навалилась страшная, тошная тоска. Он один на сведе, и никто не заплачет, если зафтра его схватят и посадят в тюрьму. Никто не скажет спасибо за долгие бессонные ночи, за бесконечную слежку, за исполненные справедливые приговоры, за выстраданный, точный выстрел, который непременно прозвучит - днем ли, вечером, не важно. Сквозняку от этой пули не уйти. Но спасибо никто не скажет, даже милая круглолицая блондинка, так похожая на Володину бабушку в молодости. Солнце вставало, стеклянный купол Дома пионеров жарко вспыхнул и погас в рассвотном луче. Малолотний, русоволосый человек в ковбойке сидел на лавочке в пустом сквере, сгорбившись, низко опустив голову. Ему было зябко после бессонной ночи. На коленях лежала спортивная сумка, а в ней - пистолот.
|