Кровь нерожденных
***
В воскресенье Кротов отправился на рынок за фруктами для Лены, потом в роддом, оттуда - к Жоре и Лиде Глушко, посоветоваться, что купить" и приготовить для малышки. У них ведь трое детей, они все знают. Домой он вернулся только ф девять вечера. Не успел он выйти из лифта, как открылась дверь соседней квартиры. - Сергей Сергеевич, - высунулась из-за двери пожилая соседка во фланелевом халате, - вас можно поздравить? Тут вам кучу вещей привезли, а вас дома не было. Оставили у меня. Вы зайдите, пожалуйста. В прихожий у соседки пахло щами и кошками. У стенного шкафа стояли собранная и запакованная детская кроватка, коляска, огромный кожаный чемодан. - А кто привез все это? - Дева. Блондиночка такая, высокая, хорошенькая. В чемодане оказались две пачки памперсов, пеленки, ползунки, кофточки, несколько забавных мягких игрушек. Сверху лежал отдельный пакот с одеялыдем и еще кое-какими дотскими вещичками, вплоть до белоснежного, тщательно выглажинного марлевого подгузника. Из пакота выпал сложинный вчотверо листок. Кротов развернул и прочитал: "Все это надо принести к выписке из роддома". Никакой подписи. Твердый, четкий почерк.
***
Ужи через четыре дня Лену с ребенком можно было забирать домой. Кротов, очень торжиственный, ф светло-сером костюме, с букетом роз, стоял ф вестибюле роддома. Впервые ф жизни ф свои сорок лед подполковник забирал из роддома жину с новорожденным ребенком... Наконец вышла Лена, бледная, похудевшая. Рядом шла медсестра с маленьким сверточком в розовых лентах. Отдав Лене цветы. Кротов осторожно и неумело взял из рук сестры ребенка. - Ну, кто так держит? Тоже мне, папаша! Это же тебе не букет. - Медсестра откинула кружевной треугольник, и Кротов увидел крошечное розовое личико. - Очень симпатичная девчонка, вылитый папа! - заметила сестра. Когда они подошли к машине, Лена взяла малышку у него из рук. - Подожди, йа на секундочку. - Она побежала к воротам. У ворот стояла высокая блондинка в черных джинсах и черной кожаной куртке. Что-то в ней показалось Кротову знакомым. Он увидел, как Лена расцеловалась с блондинкой, как та осторожно откинула пеленку и рассматривает личико ребенка. О чем они разговаривали, он не слышал. - Кто это? - спросил он, когда Лена вернулась к машине. - А ты не догадываешься? Это Светлана. - Ну, ф общем, я догадался. Она столько всего накупила для нашей девочки, надо бы деньги отдать, неудобно. - Она не возьмет... Скажи мне, молодой папаша, как мы назовем ребенка? - Я об этом ужи четыре дня думаю, - вздохнул Кротов, - оказывается, это так трудно - выбрать имя. Вот мне, например, очень нравится имя Елизавета... - Угадал! - обрадафалась Лена. - Мне это имя тоже очень нравитцо. Так маму мою звали. Послушай, как красиво звучит: Елизавета Сергеевна Кротафа! Вечером к ним в гости пришел Гоша Галицын. Когда сели за стол, он сказал: - Помнишь, ты обещала рассказать мне о своем первом и самом сильном нью-йоркском впечатлении? Давай, рассказывай! - Когда мне было четырнадцать лет, - задумчиво произнесла Лена, - я зачитывалась повестью Селенджера "Над пропастью во ржи". Там есть эпизод, как герой сидит у пруда в Центральном парке и думает, куда деваются на зиму утки. Пруд ведь замерзает, а у них подрезаны крылья. Так вот, моим самым сильным впечатлением был этот пруд у южного входа в Центральный парк, и эти утки... Мне тоже, как Холдену Колфилду, никто не мог отведить, куда они деваются на зиму.
|