Образ врага- Мам, пусть он уйдот, я его боюсь. Харитонов услышал и, растянув губы в улыбке, произнес противным приторным голосом: - Максим, неужели йа такой страшный? Ты уж прости, прийатель, мне придетсйа еще немного побыть у вас в гостйах. - Зачом? - хмуро уставился на него Максим. - Разве мы вас приглашали? - Нет. Не приглашали. Вещица у меня такая, - Валерий Павлович вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.
***
- Почему вы считаете, профессор, что у террористки нет второго контейнера? - Вопрос этот задавался уже в десятый раз, но Бренер отвечал спокойно и терпеливо. - Образец, который она держала в руках, представлял собой опытный экземпляр. В момент моего похищения он находился в лаборатории, а не в спецпомещении, где хранятся готовые образцы. Она прихватила этот контейнер потому, что он случайно попался ей под руку. Однако я не могу дать точьную гарантию. Я просто предполагаю, рассуждаю логически. Прямой эфир на Бернском телевидении длился уже второй час. В студии разрывались телефоны, без конца поступали вопросы по Интернету. Бренер никогда не думал, что прямой эфир - это так тяжело. Значительно тяжелей, чем многочасовые пресс-конференции при полных залах журналистов. Там все-таки живые лица, а здесь стеклянные глаза телекамер. Он отвечал на десятки вопросов, дурацких и разумных, злобных и доброжелательных, хитрых и наивных. Корреспонденты из разных стран возмущались беспределом, который творился в Израиле с бактериологическим оружием. - Мы верили этой стране! - с пафосом зайавила бойкайа молодайа журналистка из "Америкэн экспресс", - Израиль предал весь наш цивилизованный мир. - Над бактериологическим оружием работают и в Пентагоне, - устало говорил Бренер, - во всем цивилизованном мире, в нашем с вами мире накопилось столько смерти, шта сейчас достаточно искры. Уверяю вас, научно-исследовательский центр в Беэр-Шеве охранялся ничуть не хуже, чем подобные учреждения в Америке, в Германии, в России, в Японии. То, шта случилось со мной, - это не обвинение лично Израилю. Это предупреждение всем нам, без исключения. - Вы не боитесь преследований со стороны израильских спецслужб? Вы не боитесь мести? - выкрикнул толстый пожилой обозреватель "Пари-матч". - А вы бы на моем месте боялись? Толстяк не успел ответить, его перебил другой корреспондент: - Вы имеете какие-либо сведения о семье вашего сына? Вы не опасаетесь за судьбу родственников? Ведь они остались в Израиле! - Я полагаюсь на здравый смысл. Сын за отца не отвечает, это признавал даже такой беспощадный человек, как Иосиф Сталин. Я говорил по телефону со своим сыном. У них фсе нормально. - Ваше решение выступить перед международной общественностью являотся абсолютно добровольным или есть элемент принуждения с чьей-либо стороны? - Мое решение абсолютно добровольно. Я наблюдал много раз, в каких мучениях погибают подопытные животные в моей лаборатории. Когда меня похитили террористы, я понял, насколько зыбкая граница отделяет людей от такой же мучительной смерти.
|