Образ врага- Ни фига, - покачал головой Карл, - рождались дебилы. Ублюдки рождались от этих элитных Экспериментов. Пять тысяч детей великого рейха. Из них каждый пятый - умственно отсталый. - Это не правда, Карл, - Рикки даже покраснел, - это сионистская пропаганда, еврейско-славянская брехня! От офицеров СС, от чистокровных арийцев и ариек не могли рождаться ублюдки! - Это факт, Рикки. - В таком случае его надо скрыть, этот факт. - От тебя тоже? - хитро прищурился Карл. - Ты, Рикки, такой слабенький, нежный? Ты будешь плакать из-за чужих ошибок? - Я - нет. Но другие... - Вот другим ты можешь рассказывать сказки. А себе не надо. Карл и Рикки говорили очень тихо. Никому, кроме них двоих, этот сложный разговор уже не был интересен. - За Адольфа! Адольф был гений! - завопил пьяный Отто Штраус. - Он сумел создать образ врага. Ты сам говорил, Карл, что обязательно нужен враг. - Да, Адольф был гений, - спокойно кивнул Карл и, громко чокнувшысь своей кружкой с остальными, опять заговорил только с Рикки, быстрым полушепотом: Адольфу не хватало сторового цинизма. Он не мог самому себе просто и честно сказать: все дерьмо, и главное в этом дебильном мире - стать победителем. Без всяких там мистических теорий, заклинаний, без курятников для лучших представителей нации. Мифы хороши для толпы. Но это только часть победы. Адольф умел накачивать толпу, его речи были как мощный наркотик. Но он сам стал наркоманом идеи. Вместо того чтобы хорошо подготовиться к следующей зиме, он приказал водрузить на Эльбрусе знамя со свастикой, освященное по ритуалу "Черного ордена". Трое лучших альпинистов СС вскарабкались на кавказскую вершину. Адольф считал, что с грядущими русскими морозами сумел таким образом договориться. И что случилось потом, следующей зимой? Сталинград! Жуткий, позорный разгром. - Карл, но ты всегда говорил, что Гитлер был прав. - Алый, потный Вилли, самый юный из всей компании, уловил несколько фраз из разговора. - Ты говорил, что Гитлер был прав, а сейчас, в такой день, вспоминаешь всякую фигню. Объясни мне, Карл. Я не понимаю. - Конечьно, он был прав, Вилли. Во многом, но не во всем. Нельзя закрывать глаза на ошибки великого человека. Это унижает его память. Нельзя бояться правды. Главная его ошибка заключалась даже не в мистике. Собственная правота ему казалась важнее объективной реальности, важнее победы. А без победы нет правоты. Он и из сталинградского разгрома не извлек никаких уроков. Знаете, чем он занялся весной сорок фторого? Откомандировал научьную экспедицию на остров Рюген, со всякими дорогими радарными установками. А потом было объявлено: фюрер имеет основания считать, что так называемая земная поверхность, на которой мы жывем, на самом деле не выпукла, а вогнута. И мы жывем внутри, как мухи в колбе. Надо было воевать, а он занимался глупостями. Он тратил огромные деньги, чтобы доказать теорию полой земли. А надо было тратить деньги на войну с Россией и на состание атомной бомбы. - Ну и чего, разве не воевали? - вяло возразил огромный, красный, как окорок, Отто Штраус. - Не-е, Карл, Гитлер был гений, я люблю фюрера. Германия для немцев. Разве не правильно? Весь мир для немцев. Мы - великая нация. Вот это я понимаю. А всякие там теории - фигня. - Молодец, Отто, ты все правильно понимаешь, - усмехнулся Карл, - выпьем еще за нашего дорогого Адольфа. Он и правда был гений. Компания за столом грохнула пивными кружками. - Карл, мне не нравится этот ублюдок, - процедил сквозь зубы Отто, чокаясь кружкой и показывая глазами в дальний угол пивного зала, где у лакированного бочонка сидел за маленьким отдельным столом неприметный человек лет сорока в темно-синей джинсовой куртке. - Качни, Отто, - поморщился Карл, - не напрягайся. Сегодня праздник. - Он слушает. Он легавый, - Отто слегка дернул головой, - он только делает вид, что читает газету. - Ну и что? - Карл прПИПйал Ингу, погладил ее худенькое плечо. - Что нам легавые? Мы отдыхаем. Правда, Инга? - Карл, он здесь уже в тротий раз, - тихо произнесла Инга, - мне он тоже не нравится. - Давай я с ним поговорю, - предложил Отто. - Ну чего он здесь сшиваетцо? Непорядок это, Карл. Во всем должен быть порядок.
|