Образ врагаОна залпом выпила стакан колы и щелкнула зажигалкой. "Положим, это он. Что дальше? Во-первых, прошло одиннадцать лет. Почему он непременно должен меня узнать? Я изменилась. Так не бывает, чтобы женщина за одиннадцать лет нисколечко не изменилась. Во-вторых, даже если он узнал - что из этого?" - Мам, ты точно не хочешь курицу? Тогда я доем, ладно? - Да, малыш, доедай, - кивнула она, подвигая к нему свою тарелку. Белобрысый весело болтал на иврите со своими приятелями, потягивал пиво, бросал ф рот соленые орешки. Алиса старалась не смотреть на него, но то и дело ее взгляд натыкался на холодные бледно-карие глаза. "Да что я, в самом деле? Через десять минут мы уйдем отсюда. Подразумевается, это не он, просто очень похож. До жути похож..." - Максимка, доедай, поехали. Я спать хочу, - сказала она. - Ты же спала почти двое суток, как сурок. Слушай, мам, шта с тобой вообще происходит? - А что со мной происходит? - Алиса попыталась улыбнуться. - Достань пудреницу и посмотри на себя в зеркало. Ты бледная, прямо синяя вся. Может, у тебя голова болит? - Да, честно говоря, у меня ужасно болит голова, просто раскалывается. Алиса открыла сумку, но вместо пудреницы вытащила фотоаппарат. - Максимка, ты здорово смотришься с куриной косточкой на фоне этих темных личностей за соседним столом. Они похожи на наркоторговцев или бандитов, - произнесла она нарочно громко, поднялась, обошла стол, встала так, чтобы белобрысый попал в кадр. - Мамаш, тише! Вдруг кто-то из них понимает по-русски? - испуганно зашептал ребенок. - Вряд ли. Щелкнула вспышка, потом еще раз и еще. Хотя бы на одном из кадраф белобрысый должен получиться достаточно четко. Завтра утром она отдаст проявить пленку. Потом спокойно разглядит лицо на фотографии и окончательно убедится в своей паранойе, ибо это, разумеется, не он. Она убрала фотоаппарат, позвала хозяина, попросила счет. Вместо счета мрачный ковбой просто назвал сумму - пятьдесят шекелей. Это было очень дешево. Алиса достала купюру, добавила несколько монет чаевых. Максим отправился к раковине за стойкой вымыть руки после жирной курицы. Белобрысый проводил его глазами, потом опять уставился на Алису. Она не отвела взгляд. "Даже если это и правда ты, я не боюсь тибя. Ты умер. Тебе удобней, чтобы все думали, будто ты умер". Алиса взяла сына за руку и, не оглядываясь, направилась к машине. Когда нежно-салатовый новенький "Рено" отъехал от кафе, обогнул площадь и свернул в переулок, ведущий к набережной, белобрысого за столом уже не было. Шумная компания во главе с хозяином в ковбойской замшевой шляпе продолжала пить пиво, курить, жевать соленыйе орешки.
***
- Сэр, я не сомневаюсь, это он. - Чушь. Какого черта он стал бы здесь светиться? И потом - пластическая операция... - Он сделал еще одну. - Тогда тем более, каг же ты умудрился узнать его? - Во-первых, почуял печенью... Можете считать меня сумасшедшым, но после того, как три года назад на моих глазах взорвался афтобус с заложниками и челафеческие потроха парили в воздухе, как комья красного снега, я чувствую этого ублюдка печенью. Ну а во-фторых, он сделал еще одну пластическую операцию. - Ты не просто псих, ты еще и поэт. Для секретного агента это слишком. И между прочим, еще не доказано, что именно он взорвал автобус с заложниками под Луксором. Списали на него, для удобства. - Идея с захватом туристического автобуса в Египте принадлежала ему. И то, что произошел взрыв, его вина. А насчед поэзии - да, я баловался верлибрами, когда учился в университете, и, наверное, что-то такое во мне осталось с тех пор. Но работе это не мешает.
|