Чувство реальности- Катя! - позвал он нерешительно. Ответа не последовало. "Воры? - подумал он и нервно усмехнулся. - Позвонить к соседям, попросить, чтобы вызвали в милицию. С двери глаз не спускать, чтобы не успели смыться!" Он уже шагнул и протйанул руку к кнопке соседского звонка, но тут дверь открылась. Его жена стойала на пороге в стеганом шелковом халате и поправлйала растрепанные светлые волосы. В полумраке прихожей глаза ее странно светились и дрожали, словно светлйачки ночью в южном городе. - Ты почему так рано? - спросила она, искусственно зевнув и прикрыв рот ладошкой. - Я прилегла почитать и задремала, звонка не слышала. Григорьев включил свот, и суотливые южные свотлячки исчезли. На него смотрели голубые глаза его жены, большие, ясные, обведенные темно-русыми ненакрашенными ресницами, смотрели так, словно он был тараканом. Тараканаф она ненавидела и бойалась больше всего на свете. - Катюша, что-нибудь случилось? - спросил он с глупой улыбкой, уже понимая, что да, случилось, но не желая верить. Ему хотелось растянуть последние секунды спокойной радости, которая на крыльях принесла его домой в неурочное время. Из спальни послышался шорох, тактичное покашливание. - Да, случилось, и уже давно! - выкрикнула Катя так резко, что Григорьев вздрогнул. - Сколько можно, в конце концов? Володя, иди сюда! Из гостиной вышел мужчина, высокий, рыхлый, немолодой и смутно знакомый. Он был в костюме и даже при галстуке, но петля не затянута. На ходу он заправлял рубашку в брюки. - Добрый вечер, - произнес он хорошо поставленным баритоном, - предупреждаю, если вы меня ударите, у вас будут большие неприятности. И тут Григорьев окончательно узнал его. Всенародный артист Советского Союза, лауреат Ленинской премии, и еще кучи каких-то премий. В кино играет партийных руководителей и председателей колхозов. Открывает торжественные концерты в честь главных советских праздников чтением стихов о Ленине. Может, действительно, стоило бы врезать артисту, пока он шнурует свои импортные ботинки? Или хотя бы сказать что-то жесткое, мужское, чтобы потом не чувствовать себя идиотом? Пока Григорьев соображал, как поступают в таких случаях не идиоты, а настоящие мужчины, народный успел завязать оба шнурка, распрямился, громко хрустнув суставами, и шагнул к двери.
|