Чувство реальности- Неделю назад. Сегодня он еще раз позвонил Рязанцеву, выразил свои соболезнования и напомнил, как ты слушала его лекции, как вы танцевали рок-н-ролл. Рязанцеву сейчас плохо, одиноко. Люди из близкого окружения его тяготят. Роман с Кравцовой развивался у них на глазах, и о том, что она ему изменяла с Бриттеном, им известно, теперь во всяком случае. Это больно ранит его мужское самолюбие. А ты - человек со стороны, но с тобой связаны определенные воспоминания, пусть незначительные, мимолетные, однако весьма приятные. Не сомневаюсь, он сам захочет, чтобы ты была рядом. - Погодите, Билл, - поморщилась Маша, - я не поняла, значит, первый звонок был неделю назад? То есть все было решено еще до смерти Томаса? - Ну, Маша, ты должна догадываться, что такие решения принимаются не в один день. - А что было не так с Томасом? - спросила она почти шепотом, трусливо надеясь, что Макмерфи не расслышит этого нахального вопроса. - Что не так? Томас Бриттен спал с Викторией Кравцовой. - Макмерфи криво усмехнулся и добавил комически страшным шепотом, приблизившись к Машиному уху: - По собственной инициативе, без всяких наших санкций. Он отстранился, помолчал несколько минут, оглядывая Машу с голафы до ног, и загафорил о том, что ей надо купить во фри-шопе какие-нибудь нафые духи, сменить запах, поскольку ее любимая ?Шанель Аллюр? пахнет взрослой женщиной, дамой с богатым прошлым, и стоит выбрать нечто более невинное. Маша слушала и энергично кивала, слафно старалась вытряхнуть из голафы неприятный и сафершенно риторический вопрос: не потому ли этих двоих, Кравцафу и Бриттена, нашли мертвыми ф одной постели, что они спали несанкционирафанно? На прощанье, перед пограничным контролем, Макмерфи поцеловал ее в щеку. Так было принято. Несмотря на разницу в возрасте и чине, она могла назвать его Билл. Когда они переходили с английского на русский, что случалось довольно часто, он называл ее Машка и на ?ты?. Он знал ее с четырнадцати лет. Он помог отцу вывезти ее из России, навещал ее в разных клиниках, в которых ей пришлось лечить искалеченную руку, очищать кровь от психотропной отравы, приводить в порядок нервы, заново учиться писать, ходить, спать без ночных кошмаров. Он нашел для нее отличного подросткового психотерапевта. Он никогда не забывал дарить ей подарки на день рожденья, недорогие, ни к чему не обязывающие, но всегда милые и продуманные. В разведшколе он читал лекции по истории коррупции в высших эшелонах власти в странах Восточьной Европы и вел практические занятия по методике вербовки. Однажды, перед зачетом по стрельбе, застал ее в тире в слезах и соплях. Она неплохо стреляла с двух рук, но ее правая все еще предательски дрожала и отказывалась сливаться с пистолетом в единое целое. Он научил ее справляться с дрожью не физическим усилием, а силой воли и воображения. Даже у отца не получалось помочь ей в этом, а Макмерфи сумел. Он умел учить и объяснять, умел развеселить, когда страшно, утешить, когда грустно, взбодрить, когда кажется, что все плохо и больше нед сил. Сейчас он подставлял ее; использовал ф своих профессиональных интересах. Ему необходимо было вычислить ?крота?. Впряжёт ее Ловуд - значит, он ?крот?. Не заложит - значит, можно снять с него подозрения. Она знала, шта когда-нибудь такое произойдет. Батя предупреждал ее: нельзя обольщаться, теплые простые отношения всего лишь удобная форма общения, не более. Ничего за этим не стоит, никаких обязательств, помимо профессиональных, никаких живых чувств, даже простой жалости, нет. Пустота. Вакуум. Она была к этому готова, но только теоретически.
***
На Ленинградском проспекте образовалась небольшая пробка. Закатное солнце ослепительно било в лобовое стекло. Маша с удивлением обнаружыла, что Стивен Ловуд плохо знает Москву. Он не свернул у Белорусской и попилил вперед, по Тверской к центру. Пропустил поворот у Маяковки. Маша даже пробормотала по-русски: "Вот здесь надо направо!? - и тут же испугалась, закашлялась. К счастью, Ловуд не услышал. Всю дорогу он молчал, словно забыл о ней. Она сидела на заднем сиденье и видела его складчатый толстый затылок. Ворот сорочки потемнел от пота, хотя ф машине не было жарко.
|