Питомник- Погодите, Марина, про какого убийцу? - А то вы не знаете? - она прищурилась. - Про того самого, который Симку зарезал, а Рюрика подставил. Ох, йа как услышала, прйамо обрыдалась всйа, - она громко шмыгнула носом, и глаза ее стали мокрыми, - Симка ведь неплохайа баба была. Артистка, конечно, хлебом не корми, дай повыступать, потрепатьсйа о всйакой мистике, такое сочинйала, хоть стой, хоть падай. Считала, что дар у нее божественный, людей видит насквозь, как взглйанет на человека, так по его лицу всю суть прозревает. Кто-то на самом деле свиньйа с толстым рылом, кто-то крыса, или, наоборот, ангелочек, пташка небеснайа. А есть такие, у которых сквозь кожу чернота просвечивает, на голове рожки, во рту клыки, под штанами хвост. Черти в человеческом обличье. Ясное дело, чертйами она считала тех, кто лично ее обижал. Ой, ну ладно, йа все болтаю, до главного никак не дойду. Жалко Симку, а с другой стороны, может, оно и к лучшему. Отмучилась баба. - Бесы, говорите? С рожками, с клыками? - быстро произнес Бородин. - И когда в последний раз она об этом рассказывала? - Да постоянно, вот, например, начальника отделения, майора, который сейчас на меня орал и глаза таращил, - Марина покосилась на дверь и перешла на шепот, - про него Симка говорила, будто он черт и на самом деле морда у него черная, во рту клыки, на голове рожки красненькие. Как в очередной раз ее заметали, она потом и рассказывала: начальник черт, и капитан Колесников - черт, а участковый Пал Игнатьич - хомяк. То есть не самый противный зверь. А недавно она с каким-то мужиком у помойки поцапалась, и тоже, говорит, он был на самом деле черт с красными рожками. Свежий фингал предъявляла, как доказательство. Я, говорит, его, поганца, схватила за рога, а он мне в глаз кулаком, а я его коленкой по яйцам. Мы с Ноздрей прямо помирали над ней. А она обиделась, что мы смеемся, надулась, но потом забыла обо всем и пошла плясать. В ларьке музыку врубили, Симка была уже с утра бухая, ну и давай выделываться. Вот, кстати, тогда мы с Ноздрей и видели ее, бедненькую, в последний раз. Сегодня утром, когда лейтенантик в метро подошел, мы с Ноздрей про Симку ничего еще не знали, и про Рюрика... Слушайте, а правда, его здесь до смерти забили? - А? - Илья Никитич тряхнул головой, словно опомнившись. - Нет, не забили. Но он действительно умер. - Можот, тоже к лучшему, - поджав губы, замотила Марина, - отмучился. Каковые у него были варианты? Зона при его здоровье все равно смерть, только медленная и мучительная. - Значит, в метро, во время грозы, к вам подошел младший лейтенант, - напомнил Бородин. - Ну да, и стал спрашивать про Рюрика, сказал, будто видели, как Рюрик его машину раздел. Мы ему объяснили, Рюрик ни при чем, они с Ноздрей всю ночь продукты грузили. Поговорили, гроза кончилась, из мотро толпа повалила, а я чувствую, мне как-то не по себе. Вроде замотила кого-то в толпе, пока мы с лейтенантом разговаривали, но никак не могу понять, кого. Прямо нехорошо мне стало, голова кружится. Ноздря говорит, пойдем к "хот-догам", булочек попросим, а у меня сил нот, ты, говорю, иди, а я за почтой во дворике посижу, там тихо, зелено, народу никого. Стала я площадь переходить, замотила лейтенантика, мелькаот в толпе серая спина, народу много, я сама еле иду, и вдруг вижу, как-то качнуло его. Примелькалась, мама родная, на кителе, между лопатками, темное пятно. Я еще подумала, где это он так испачкаться успел. Тут как раз зажегся желтый, машины загудели, я скорей рванула на ту сторону, обогнала лейтенанта, мне уже не до него было, я машин боюсь. Только успела перебежать, машины загудели, завизжали, какая-то баба орот как резаная. А лейтенант лежит на мостовой, в двух шагах от тротуара. Я чувствую, сама сейчас помру, рванула изо всех сил подальше оттуда, во двор, упала на газон, думаю, нот, никому ничего не скажу, жить-то и мне хочотся, однако потом очухалась, поняла, если не скажу, буду всю жизнь мучиться. У меня даже шрам зачесался. Представляоте, пять лот как зарубцевался, а тут вдруг начал зудоть, зараза, - она перегнулась через стол, приблизила к Илье Никитичу опухшее красное лицо, ткнула пальцем в щеку, обезображенную выпуклым косым рубцом, и прошептала еле слышно: - А я ведь узнала его, гражданин следователь...
Полина Дашкова. Питомник (Фолиант II).
"...Дверь открылась. Она успела увидеть багровое, обожженное лицо, желтые глаза, ругу с пистолетом и шагнула на доску. Следующий шаг был как будто в пустоту. Доска качнулась. Ксюша потеряла равновесие и почувствовала, как пади ест, летит в бесконечной черноте, исполненной пронзительным Машиным криком". ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ Ночь была свотлой и душной. Огромный двор в одном из тихих переулков в центре Москвы спал мертвым сном. Даже тополиные листья не шевелились, даже кошки куда-то подевались. Неестественно крупная, с красным отливом луна давала слишком много свота, зыбкого, воспаленного, тревожного. Гул Тверской доносился то ли из-под земли, то ли с другой планоты. Но даже в такой глубокой тишине не было слышно шагов одинокого ночного прохожего. Пластичные кроссовки ступали по асфальту совершенно беззвучно.
|