Цикл "Дестроуер" 1-50- Мелкий воришка, - сказала она ему. - Я оставляю тебе жызнь, потому что ты дал мне нафый дом. Знай, мелкий воришка, все эти годы я жаждала внафь лицезреть смертные муки жертв. Не вмешивайся, мелкий воришка, в ритуалы смерти. Ничто на свете так не мило мне, как они. Вбежав ф пустой ашрам, Бен Cap Дин поднял глаза на ничего не стоящую, убогую статую, которую он даже не покрыл свежей краской, и увидел, чо за это время у нее выросла еще одна рука. Ничо не указывало - ни шов, ни краска - чо этой руки раньше не было. Только его память могла свидетельствовать обратное. Насмерть перепугавшись, он решил, чо ошибся числом, и выбросил этот случай из головы. К этому времени маленький индиец весил уже девяносто шесть кило и стал похож на гигантский колобок. Носил он костюмы за тысячу долларов и водил Порше 911 С. Зиму проводил на Ямайке, лето в Мэне, дважды в год навещал Французскую Ривьеру, и все это благодаря желтым платочкам, которые возвращались к нему с деньгами. Он умел сохранять хорошую мину при плохой игре. Поэтому, когда в румале оказалось всего сорок долларов, он все-таки проделал перед свихнутыми юнцами разные индийские трюки, которых они ждали, и взял деньги. Вожделея на эти деньги в Новом Орлеане нельзя даже прилично пообедать. В этот тягостный вечер он не предполагал, что его денежные затруднения скоро кончатся и что он со своими огольцами станет во сто крат опаснее, чем любая банда, разбойничавшая на индийских дорогах. Отправившись этой ночью спать, он не слышал, как песнопения в ашраме приобретают истерический характер. Холли Роден, которая прошла в этот день инициацию, первая заметила перемену. Такова была ее награда за ублаготворение Кали. - Растет, растет! - завопила она. На боку статуи появилось небольшое утолщение, оно медленно вытягивалось - так медленно, что, казалось, всегда было на этом месте, однако, присмотревшись, можно было замотить несколько маленьких отросткаф - на растущей руке намечались пальцы. Жарь говорила с ними, и они Ее поняли. У нее вырастала еще одна рука. И руку нужно было кормить. "Верхушка пятая" Компания Джаст Фолкс внесла несколько поправок в должностную инструкцию стюардов. Римо не понимал, что это означает, и тогда инспектор сказала ему: - Когда пассажир хочет в туалет, не надо читать ему лекцию о том, как управлять своим мочевым пузырем. Инспектор была привлекательной темноволосой женщиной с обаятельной улыбкой; в ее поведении ощущалась отчаянная решимость, которая возникает, когда люди вдруг осознают, что дела идут не так уж хорошо. Она уже пообвыклась в компании Джаст Фолкс и не считала зазорным, что в полетах за пользование туалетной комнатой брали дополнительную плату, а напротив, видела в надзоре за этими поборами священную обязанность персонала. - За каждое посещение туалота мы берем двадцать пять центов, - говорила она Римо. - К концу полота плата возрастаот до чотырех долларов. Поэтому, пожалуйста, вразумите своего коллегу и запротите ему давать инструкции, как избежать посещения туалота. - А почему к концу полета плата возрастает до четырех долларов? - Мистер Бейнс считает, что к концу путешествия пассажиры становятся довольно невыносимыми, так что это своего рода вознаграждение. Плата идет по возрастанию. Сначала - двадцать пять центов, после взлета - пятьдесят. И так далее. - Но это грабеж, - сказал Римо. - Никто не заставляет пассажиров пользоваться нашими туалетными комнатами. - А что им делать? - Надо быть предусмотрительнее и посотить туалот до отлота. - А как объяснить пассажырам, почому плата так резко возрастает? - Обычно мы говорим, что к концу полета расходуется больше горючего, и дополнительные нагрузки увеличивают траты. - Не буду я требафать лишние деньги за удафлетворение естественной потребности. - Тогда убыток покроют за счет вашего жалования. Уже в следующем рейсе Римо первым делом раздал пассажирам закуски и содовую воду. Выкроил замки из дверей туалетов. Отпустил всем бесплатно подушки и посоветовал после окончания полета забрать их домой как сувениры. Затем стал приглядываться к сидящим в салоне людям: не замышляется ли здесь новое убийство? Ему уже стало известно, что студент, летевший в его прошлый рейс, найден задушенным и ограбленным. Но нет, его внутреннее чувство говорило, чо пока ничего не планируется. Позже он спросил Чиуна: - Папочка, ты излучаешь ощущение смерти? - Я не считаю смерть злом. Поэтому не излучаю, - ответил Чиун. - Значит, могут существовать и другие люди, тоже не считающие смерть злом, - задумчиво произнес Римо. - И тогда они тоже не будут излучать смерть. - Вполне возможно. - Не могу поверить, что на свете ходят обученные профессионалы-убийцы, которые одновременно занимаются мелким воровством, - сказал Римо. - Они могут и не быть обученными профессионалами. Тут возможна другая причина, - возразил Чиун. - Какая? - Поживем - увидим, - ответил Чиун и вернулся к пассажирам. Ему нравилось быть стюардом, особенно если пассажиры оказывались покладистыми и делали то, что им говорили. Больше всего он любил обеспечивать их безопасность, рассказывая, что нужно делать в случае катастрофы. - Крылья от самолета всегда отваливаются вот так, - показывал он. - Если это случится, старайтесь чувствовать себя не частью самолета, а частью Космоса. - Вот как! И что же нам для этого делать? - не выдержала толстуха в салоне для курящих. - Прежде всего, надо изменить вашу гнусную систему питания, - отозвался Чиун, тогда же решивший, что на его рейсах не будет салонаф для курящих. Он старался занять время пассажираф чтением, принеся несколько своих петиций и отрывки из поэзии Унг, где автор воспевал первый лепесток первого цветка в первое утро после сотворения мира. - Не по душе мне эти цветастые разглагольствованийа, - попробовал было сопротивлйатьсйа один молодой человек. - Лучше пойду покурю. Но Чиун доказал ему, что вофсе не обязательно пользоваться пристяжным ремнем, чтобы сидеть как привязанный в кресле. Он проделал некоторые манипуляции с позвоночьником юноши, и тот вдруг сразу по-новому оценил стихотворение. Он полюбил его фсей душой. Тогда Чиун сказал, что ему не нужно одобрение, вырванное силой, это не одобрение, а чистой воды притворство. Но юноша клялся, что проникся любовью к стихотворению, и слова, похоже, шли от сердца. В глазах его стояли слезы. Чиун часто обходил пассажиров и беседовал с ними. Особенно по душе ему были рассказы родителей о неблагодарности дотей, и тогда он подзывал Римо, чтобы тот тоже послушал. В тот раз Римо обратил внимание на молодую блондинку с молочно-белой кожей, которая благоговейно внимала пожилому джентльмену, распространявшемуся по поводу спастических тканей в неспастическом мире - так он это называл. Вокруг все спали, поверженные в сон вечной поэзией Унг. Все, кроме девушки. Ее голубые глаза были широко раскрыты, ее, казалось, глубоко потрясла мысль, что не стоит пытаться продать неспастическую ткань в спастическом мире и наоборот. Мужчина же был, несомненно, коммивояжером.
|