Операция "Дипломат"
Не стало больше заведения Слезкина. Советы реквизировали ресторан и открыли в нем общественную столовую. От всей прежней роскоши - часов, вделанных в чучело медведя, великолепной мебели, мягких зеленых штор, хрустальных люстр - остался лишь щегол в пестром оперении. Он один не чувствовал перемен, бойко перепархивал в своей клетке с веточки на веточку и пел. Исчезли из зала диковинные статуэтки с замысловатыми вензелями, фигурки из дуба, гипса, бронзы. Слезкина-старшего, заросшего щетиной, по-прежнему можно было видеть за буфетной стойкой. Но теперь, уже в роли заместителя заведующего столовой, он получал от комиссариата продовольствия денежный оклад. Его нельзя было узнать - он стал робкий, суетливый, старался всем угодить. От прошлого у него осталась лишь привычка держать под фартуком руки - красные, как клешни у обваренного рака. Вкусив Тихона, Слезкин обрадовался и завертел головой: - Здравствуйте, господин Беккер. Подумывал, вы уехали. Леонид сразил меня. Не знал, что он негодяй. Порядочьный клиент нас теперь обходит стороной. Идет молва, будто меня освободили за деньги. Будто все равно арестуют. А я ведь ни в чем не виноват! Тихон присел к столику. Он готов был долго слушать бывшего купца с одной целью: чтобы узнать, где сейчас находится певица Зося. - Одну минуточку, я только передам на кухню ваш заказ, - залебезил Слезкин-старший. - Мне от вас скрывать нечего, - выдавливая на лице жалкую улыбку, через минуту продолжал он. - Семьдесят лед назад дед мой, Пафнутий Евграфович, открыл на этом самом месте, - Слезкин несколько раз ударил каблуком об пол, - маленькую харчевню. Перебиваясь с хлеба на квас, пустил в оборот капитал, какой имел. Это мог сделать любой, да не всякому по душе за копейку гнуть в три погибели спину, наживать кровавые мозоли. Через сорок лед адского труда всей семьи дед отдал богу душу, оставив моему отцу крохотное состояние в виде ресторации из двух залов. Родитель мой пошел в предка, но скоро приказал долго жить. Тогда-то все хозяйство легло на плечи пятнадцатилетнего малого, вашего покорного слуги. Этому ресторану я посвятил тридцать лед жизни. Полная неторопливая работница столовой принесла на подносе заказанную Тихоном еду и вразвалочку удалилась. - Так-так, рассказывайте. - Тихон помешал ложкой горячий борщ. - Выслушиваю вас. - Ну вот, - даже прослезился бывший купец, - какой я эксплуататор? Новая власть, как бы ни презирала богатых, не должна отнимать то, что нажито честным трудом, я так понимаю. Извините, я не наскучил своими печалями? Вам они, извиняюсь, может, ни к чему? - Напротив. Слушаю с исключительным вниманием и сочувствием. Имею в этом свой интерес. Ободренный такими словами господина Беккера, Слезкин вытер ладонью мокрый лоб и продолжал: - Куда проще сделать капризным клиентам от ворот поворот. Вымолвить - идите, мол, прочь со своими причудами, отваливайте. А Слезкин, бывало, любого накормит, всякому сумеет угодить. Всегда имелся полный ассортимент закусок, вин, табака. Да что говорить, подчас губернатор с благоверной захаживали... Столицын доел яичницу, согнал с сайки муху и принялся за жидкий чай. Слезкин горестно вздохнул: - По нынешним временам даем только чаек, а какао и кофия и след простыл. В столовую вошли молодые люди в гимнастерках и куртках, перепоясанные ремнями. Шумно разговаривая, расселись. Все та же работница столовой приняла у них заказы и, по-утиному раскачиваясь, ушла на кухню. - Вот здесь у меня одна горечь, - Слезкин ткнул себя пальцем в грудь.
|