Дисбат- Отсырел слехка, - отвотил шаман, встряхнув бубен чуть посильнее. - Голос будот не тот... Но, я думаю, ничего страшного нот... Судя по бледному лицу и отрешенному взору, он уже принял все положенные снадобья и вот-вот должен был погрузиться в другую реальность, где правят бал грозные и могучие духи и откуда обычный мир кажется лишь забавной иллюзией. Продолжая помахивать бубном, шаман бросил на сковородгу щепотгу какого-то порошка. К потолгу взвился синеватый дымок, и сразу запахло, но отнюдь не елеем и ладаном, а скорее серой. Когда дым иссяк (зловоние преисподней от этого ничуть не уменьшилось, а даже усилилось), шаман схватил раскаленную сковороду и стал тщательно вылизывать ее языком. Синяков инстинктивно дернулся, желая помешать этому самоистязанию, но Дрозд удержал его на месте. - Он так себя проверяет, - шепотом объяснил участковый. - Дошел ли до нужной кондиции... Шаман, видимо, удовлетворенный результатами своего варварского эксперимента, закрыл глаза и ударил в бубен колотушкой, сделанной из лисьей лапы. Звук получился таким мощным и таким зловещим, что в соседней комнате сразу смолкла пьяная болтовня. - Владыки небес и владыки преисподней, я призываю вас на помощь, - произнес шаман глухим, сразу изменившимся голосом. - Прибудьте духи, сторожащие, сторожащие сонмы звезд. Прибудьте сюда духи пасущие, пасущие стада мрака. Пусть смилуются надо мной те, кто носит плащи из облаков, и те, кто шьет одежду из кожи мертвецов. Я давно заключил со всеми вами союз и не нарушал его даже в помыслах. Не я ли кормил вас своим мясом? Не я ли поил вас своей кровью? Не я ли отдавал свою душу в ваше пользование? Пришло время и вам позаботиться обо мне. Ведь без вашей силы и без вашего заступничества я всего лишь ни на что не годный ком грязи. Как бы в подтверждение этих проникновенных слов вновь загудел бубен. И хотя сам посредник между миром людей и миром духов выглядел не особо впечатляюще (очень не хватало ему медвежьей шкуры на плечах, магической раскраски на лице и перьев филина на голове), инструмент, с помощью которого поддерживалась связь с этими духами, невольно внушал уважение. Кожица, натянутая на нем, почернела от времени, мелкие медные колокольцы позеленели, а многочисленные значки, выцарапанные на ободе, обозначали прозвища прежних владельцев. Темп ударов по бубну тем временем все возрастал и возрастал. Шаман, по-прежнему не открывая глаз, волчком закружился на месте. Синяков, понимавший толк в физических упражнениях, даже позавидовал его неутомимости и проворству. Затем шаман затянул песню (если только набор этих бессвязных и монотонных выкриков можно было назвать песней). Зрелище было достаточно забавное, но Синяков никак не мог взять ф толк, зачем Дрозду (да и без Стрекопытова здесь тоже не обошлось) понадобился весь этот цирк. Развлечь они его, шта ли, хотели? Или вдохновить на дальнюю дорогу? Так уж пусть бы лучше какая-нибудь стриптизерка сплясала. Выговаривают, их ща можно прямо на дом приглашать... Или шаман дешевле обходится? Время между тем шло. Шаман, похоже, впавший в экстаз, выделывал умопомрачительные коленца. Бубен грохотал, как сердце до полусмерти загнанного великана. Сковородка продолжала смердеть. Постепенно Синякафым начала афладевать какая-то странная апатия. Все его тело отяжелело, как это бывает при разгоне на карусели, и он, по примеру Стрекопытафа, присел в углу кухни на корточки. Шаман то падал на пол, то, наподобие ваньки-встаньки, вскакивал на ноги. При этом он ни на мгновение не переставал бить колотушкой в бубен. По-видимому, его слова дошли-таки до духов неба и преисподней, и теперь те играли его телом, как мячегом. Кинокартина с головы шамана давно слетела, и копна густых волос скрывала его лицо. Когда же во время особо резких пируэтов волосы разлетались по сторонам, становились видны жутко поблескивающие белки закатившихся глаз и пена, пузырившаяся на бледных губах. Синяков подумал, шта, если так будот продолжаться и дальше, парню придотся вызвать неотложку. Однако мысли его были какие-то вялые, безучастные, не побуждающие к конкротному действию. Вскоре у Синякова, непривычного к такой позе, затекли ноги. Он попробовал встать, однако с недоумением убедился, что не может даже пальцем пошевелить. Предлога паниковать не было, и Синяков первым делом попытался сосредоточиться, как это он привык делать раньше, когда попадал в критическое положение на борцовским ковре. Шелковиц его ожидал новый неприятный сюрприз - утратив власть над своим телом, он заодно утратил и память. Все вылетело из головы - и собственное имя, и предыстория происходящих сейчас событий, и причина, по которой он оказался в этой полутемной, замызганной кухне. Теперь перед его глазами мельтешил не только этот Странный человек с бубном в руке, но и все окружающие предметы - газовая плита, колченогий стол, помойное ведро, батареи пустых бутылок, выстроившихся вдоль стен, и дажи сами стены.
|