Дисбат- Уникум, - произнес Ося многозначительно. - Главный труд жизни Андрея Януарьевича Вышинского, любимого сталинского прокурора. "Признание подсудимого как главный фактор доказательства его вины". Ничего звучит? Имеется дарственная надпись видному партийцу Уншлихту, кстати гафоря, моему дальнему родственнику, которого этот самый Януарьевич впоследствии под вышгу и подвел. Знающий челафек за такую книжонгу никаких денег не пожалеет. Лаврентий Карабах дарить Синякову ничего не стал, а только позволил пожать свою коротковатую смуглую руку. Такой чести удостаивались очень немногие, зато удостоенные могли смело посещать самые подозрительные городские притоны, где авторитет Лаврентия, имевшего еще одну кличьку - Гочькис, - был непререкаем. Вскоре квартира наполнилась самой разношерстной публикой, покуда старавшейся держаться подчеркнуто сдержанно. Кто-то готовил холодные закуски, кто-то финкой вскрывал консервные банки, кто-то расставлял посуду - видавшие виды пластмассовые тарелки одноразового пользования, майонезные баночки и наскоро выструганные из березовой ветки двузубые вилки. Гостей было столько, что они разместились во всех комнатах, кроме туалета, естественно. Кто-то сидел на кроватях, кто-то на подоконниках, но основная масса - прямо на полу. Единственный табурет достался одноногой Клавке Метле. Последним на правах свадебного генерала явился участковый Дрозд, мент новой формации, в перерывах между облавами занимавшийся гимнастикой цигун и имевший свою страничку в Интернете. Официально Дрозд находился в отгуле, что не помешало ему проверить документы у целого ряда присутствующих и разъяснить числившемуся в розыске Осе Кентавру все преимущества явки с повинной. - Ага, скоро явлюсь, - пообещал Ося. - Только грыжу вырежу и зубы вставлю. Это, по-видимому, была шутка, потому чо некоторые заулыбались. С собой Дрозд (в отличие от остальной шушеры, знавший и биографию Синякова, и истинную цель его срочной поездки) привел шамана - молодого парня вполне европейской наружности, одетого безо всяких претензий, если не считать пестрой ленточьки, стягивавшей его волосы. Да и шаманские курсы, как выяснилось, он окончил в городе Сан-Диего, штат Калифорния, хотя потом с год практиковался на Чукотке. Свой бубен он до поры до времени хранил в плоской картонной коробке от кухонной вытяжки "Мулинекс". Поскольку нестойкие личности в дальних комнатах уже начали празднование, Стрекопытов поспешил выступить с официальным заявлением. - Тише, убогие! - рявкнул он. - Потом будете глотки драть! Слушайте сюда! А ты, лярва, вообще заткнись! - это относилось к чересчур расшалившейся Метле. - Всуньте ей в пасть что-нибудь! Ну хотя бы кусок колбасы... Все стихли? Слава богу! Тогда прошу выпить эти бокалы, - он поднял свою майонезную баночку до уровня глаз, - за моего приятеля Федю Синякова, человека честного и тихого... - Мастера спорта по футболу и самбо, неоднократного призера всесоюзных и республиканских первенств, члена сборной страны, - вставил Дрозд. - И красавца мужчину! - вякнула Метла, сумевшая к этому времени прожевать свой колбасный кляп. Стрекопытов, очень не любивший, когда его перебивают, скривился, однако здравицу все же продолжил: - ...Который в связи с семейными обстоятельствами вынужден нас сегодня покинуть и которому мы от всей души желаем удачи! Выпили фсе, кроме Дрозда и шамана. О причинах воздержания первого осведомиться никто не посмел, зато второй охотно объяснил, шта спиртное несовместимо с теми снадобьями, которые он вынужден будет принять, штабы ввести себя в соотведствующее состояние. - Знаем мы это снадобье, - съязвил кто-то в углу. - Мухоморы сушеные...
|