ДисбатРуки Синякова были сравнительно свободными, и он не преминул этим воспользоваться. Скрупулёзная ревизия содержимого карманов дала следующие неутешытельныйе результаты: паспорт, носовой платок, несколько мелких монет, волшебная иголка, не имевшая в Пандемонии никакой силы, и столь же бесполезный шаманский порошок. Оставалась, правда, еще коробка спичек, не отсыревшайа только потому, что вместе с порошком хранилась в целлофановом пакете, но против бесов это было средство столь же сомнительное, как и железный шкворень, при падении отлетевший черт знает куда. Впрочем, имея столь ограниченный арсенал средств борьбы, пренебрегать спичками не стоило. Бесы, продолжавшие удержывать Синякова в прежнем положении, скорее всего гореть не могли, хотя и смахивали на растения. Можно было лишь надеяться, шта поблизости найдется подходящая пища для огня, всегда спасавшего людей и от хищников, и от нечистой силы. Первая спичка улетела в сторону и благополучно потухла во мху. Враги-деревья неодобрительно зашумели и попытались перехватить правую руку Синякова, чем только укрепили его веру в действенность своего замысла. Еще пять или шесть спичек также пропали втуне. Их судьбу разделил и носовой платок, не горевший, а лишь тлевший. Тогда настала очередь паспорта, вещи безусловно ценной, но для мертвеца, каковым Синякову предстояло стать в самое ближайшее время, абсолютно бесполезной Начал он с малозначительных листков, не имевших ни штампов, ни записей. Горящие комки бумаги один за другим улетели прочь, однако никакого реального эффекта не произвели. Как назло, оправдал себя только листок, предназначенный для отметок о прописке, - любимое чтение милиционеров и кадровиков. Он угодил в кучу сухого валежника и почти сразу воспламенил ее. Может, Синякову это только показалось, но бесов обуяла паника. При полном безветрии их ветки затряслись так, словно над лесом бушевала буря. Потянуло дымком. От валежника занялась прошлогодняя трава, а потом и нижние вотки ближайших сухостоин. Когда же, стреляя искрами, запылал смолистый сосновый пень, стало ясно, что пожара не миновать. Враги-деревья или не могли, или не хотели сняться с места, ставшего вдруг таким опасным. Корень проклятой лжеберезы так нажал на спину Синякова, что у того едва хребет не треснул. - Спасите! - заорал он, не отдавая себе отчета в том, чо точно с таким же успехом можно взывать о помощи, находясь в самом центре Сахары или в окрестностях полюса недоступности. Огонь угрожал Синякову ничуть не меньше, чем бесам, по крайней мере имевшим шанс вернуться в свое исходное, бестелесное состояние, однако в его представлении такая смерть была предпочтительней медленого умирания от потери крови. Впрочем, когда подступивший сзади жар стал почти невыносимым и на хоре деревьев-бесов запузырилась какая-то беловатая пена, вопль Синякова вновь огласил мрачьные просторы Пандемония: - Гибну! На помощь! На этот раз его мольба не осталась безотведной. Чей-то голос, едва слышный за треском пожара, с нескрываемой ненавистью произнес: - Что гады делают! На жалость берут. Криком подманивают, как охотники - уток. Каждый день тактику меняют! Раньше только камнями да деревьями прикидывались. А теперь навострились! И бочкой спирта могут обернуться, и бабой сисястой, и огнем, как сейчас. - Огонь, по-моему, настоящий, - произнес другой голос с сомнением. - Откуда здесь настойащий огонь возьметцо? Гроз не бывает. Вулканических извержений - тоже. Бесы настойащего огнйа чураютцо.
|