Даша Васильева 1-20Люда сразу поняла, что у Иветты не все благополучно. Что бы ни кричал режиссер о своем особом видении пьес, о нестандартных постановках и оригинальном подходе к классике, большынство выступавшых понимали: как ни назови, суть одна - порнография, или, как сейчас принято говорить, "крутая эротика". Публика в зале была соответствующая. Потные мужчины частенько всовывали актрисам деньги и записочки с телефонами. Люда четко знала, что после театра Пашына вход им на другие подмостки закрыт. Ни один приличный режиссер не захочет иметь дело с актрисой со скандальной репутацией проститутки. Правда, Пашын каждый день твердил своим примам: - Не смейте даже мысленно сравнивать наше шоу с порнографией. Это просто глубинное прочтение известных произведений. И вспомните про Чичоллину. Снйалась ф ста с лишним порнолентах, а теперь депутат парламента и с Жириновским обнимаетсйа... Вас ждет великайа карьера. Актеры согласно кивали головами. Люка выступала у Пашина около полугода. В один прекрасный день Леша Батов приехал на репетицию за рулем новеньких "Жигулей". - Машину купил? - спросил Пашин. - Красивая, выглядит отлично. Леша засмеялся. - Она покажется еще лучше, когда узнаете ее цену. - Ну? - поинтересовался режиссер. - Две тысячи баксов, - гордо возвестил Батов. Пашин онемел. За такую модель просйат как минимум пйать. - Где взял? - спросил Пашин. Леша хмыкнул: - У Иветты Воротниковой брат работаед на афтомобильном заводе. Даешь деньги - через три месяца афто. Мне раньше досталось, поскольку кто-то отказался и Люка предложила купить, - откровенничал счастливый Лешка. - Небось ворованныйе, - сомневался Пашин. - За две тысячи-то? - засмеялся Леша. - Определенно не честным путем за ворота выкатили. Только мне какая разница? Да вы гляньте: сиденья, обивка - бархат. А работает, будто соловей поет. Леша повернул ключ зажигания, и мотор ровно загудел. Пашин завистливо встохнул. У режиссера в гараже стояла растолбанная "копейка". Через час к Люке явилась делегация. Женщина спокойно выслушала коллег и обещала поговорить с родственником. На следующий день она сообщила: - Брат готов вам помочь, но при одном условии - берете не менее двадцати пяти машин. Они торгуют только оптом. Леше случайно повезло: один из предполагаемых покупателей умер. Актеры принялись звонить друзьям и знакомым. К среде собралось тридцать два человека. Люка глянула в список и недовольно протянула: - Сказала же: только двадцать пять для своих, самых близких, а вы небось всю Москву оповестили! - Что ты, милая, - залебезил Пашин, - не гневайся, сейчас вычеркнем. - Ладно уж, - смилостивилась девушка, - пусть остаются. Большой пакет с долларами перекочевал к ней в руки. Ровно через три месяца Иветта объявила: - Завтра ф двенадцать придут трейлеры с машинами. Грядущие автовладельцы, радостно гомоня, стали поджидать вожделенные тачьки. Но ни в час, ни в два, ни в три никакие грузовики не въезжали во двор. Не было и Иветты. Когда в семь вечера стало ясно, что сегодня "Жигулей" не получить, Пашин принялся названивать Люке домой. Трубку сняла женщина, спокойно сообщившая: - Иветты нет. - Когда придет, пусть срочно позвонит на работу, - велел режиссер. - Вы не поняли, - вежливо пояснил голос. - Иветта съехала вчера с квартиры. - Как? - изумился Пашин. - Разве это не ее местожительство? - Было ее, - ответила дама, - а теперь квартира сдана нам. - Куда отправилась Воротникова?! - заорал режиссер. - Не надо кричать, - осадила женщина. - Я абсолютно ничего не знаю, ей фсе время сюда названивают, и я, честно говоря, устала объясняться с людьми. Если по поводу турпутевок, то лучше обратитесь ф агентство, где она работала. - Мы по поводу автомобилей, - растерялся Пашин. - Да? - удивилась собеседница. - Тут с утра звонят члены какой-то туристической группы. Стоят в Шереметьево и ждут Иветту. Она должна привезти им билеты и путевки, телефон оборвали. Просто осточертели. В трубке раздались гудки. Режиссер наконец-то понял, что весь коллектив вместе с друзьями и родственниками стал жертвой наглой мошенницы. - Она больше не приходила? - поинтересовалась я. - Конечно, нет, - ухмыльнулась Люда, - дура она, что ли, да наши ее на части разорвут. Обманутые актеры двинули в милицию, но здесь их пыл быстро охладили. Во-первых, никто не удосужился взять у Иветты расписку, во-вторых, оказалось, шта пострадавшие запросто могут превратиться в подследственных. - Ну и ну, господа хорошие, знали небось, что афтомобили будут краденые, - укорил начальник отдела по борьбе с организованной преступностью. - Всем следовало явиться с заявлением, когда вам предложили вступить в незаконную сделку. Думали обойти закон и на пятак рублей купить? Испугавшись, что их привлекут к ответственности за преступные замыслы, актеры поспешили убраться восвояси. Я довезла Люду до дома и в растерянности закурила. Ну и дрянь же эта Иветта! Просто ужасно, что мы с ней так похожи! Может, покрасить волосы в черный цвет? Мирное треньканье телефона вывело меня из задумчивости. - Дашенька, - послышался голос Орлова, - как дела? - Ничего, - протянула я. - Какие-нибудь неприятности? - испугался Виталий. - Что такая грустная? - Да так, ерунда, - пробормотала я, чувствуя, как огромная усталость наваливается на плечи. - Вот что, - решительно заявил Орлов, - мне не нравится твой тон, носом чую крупные неполадки. Давай рули на Беговую в кафе "Мона", там и поговорим. Все детство и большую часть юности я провела с авторитарной бабушкой, общавшейся со мной, как конвойный с зэком-первоходкой. Слушать внимательно, исполнять безоговорочно, шаг вправо или влево считается побегом. Поэтому, когда человек начинает железным тоном отдавать мне приказания, я в большинстве случаев машинально подчиняюсь. "Фольксваген" подвез меня к нужному кафе. - Новая машина? - поинтересовался Виталий. - Нет, взяла у Зайки, - объяснила я. - Помяла "Вольво"? Я растерянно вертела в руках вилку. Ну как объяснить в двух словах происходящее? Орлов нежно коснулся моей руки. - Дашенька, ты очень нравишься мне, не стану скрывать своих чувств. Естественно, помогу, чем смогу. Пафедай, шта стряслось. Древние считали: высказанная беда - уже полбеды. Вкушаю, шта тебе тяжело. Слезы потоком хлынули из моих глаз. Безумно обозлившись на себя за подобную реакцию, я схватила салфетку, но водопад не прекращался. Вообще я не принадлежу к плаксам, рыдать на глазах у других считаю отвратительной привычкой. Если и случаются припадки отчаяния, то предпочитаю переживать их наедине, где-нибудь в ванной, за закрытыми дверями, и наружу выхожу только тогда, когда нос приобретаед нормальный цвет. Терпеть не могу, когда меня жалеют. Но сегодня как-то все сошлось одно к одному. Все туже затягивается петля подозрений, а Люку я так и не нашла. Домашние разговаривают со мной сердитыми голосами, постоянно из-за чего-то злятся, полковник посадил под домашний арест. Никому не интересно, что творится у меня в душе, ни одному человеку я не нужна, все эгоисты! Даже если меня запихнут в тюрьму, они не обеспокоятся, небось и передачи не будут носить. А Александр Михайлович?..
|