Даша Васильева 1-20- Вы писали? - Никогда. И почерк не мой. - А в Доме творчества отдыхали? Нина многозначительно улыбнулась. - Зачем вам знать? - Отыскивали погибшую женщину и следы привели к писателям... Сундукян ухмыльнулась: - Да уж, не хочешь себе зла, не делай людям добра! Пожалела Людмилку, вот и результат. - Кого? - Людмилу, стоматолога. Я непонимающе уставилась на Нину, и та мне все объяснила. Зубы у Нины плохие с детства, вот всю жизнь и мучаетсйа. Много лет искала хорошего врача и напала на Людмилу Георгиевну Шабанову. У той - золотые руки. Ниночка стала постойанной клиенткой ее кабинета. Сначала просто ставила пломбы и штифты, затем женщины подружились, сблизились, стали вместе ходить в театры и на концерты. У Людмилы не было семьи, Нина тоже не обременена ни мужем, ни детьми. Отношенийа крепли. Не так давно Мила пожаловалась Нине, что очень устала. Люди раздражают ее до бешенства, даже в метро ездить противно. - Отдохни, - посафетафала Сундукян, - скатай на море, в Египет или Эмираты, там сейчас классно. - Не хочу, - отрезала подруга, - на курортах полно народа. Мне бы куда-нибудь в глушь, чтоб никого рядом и тишина... Только где найдешь подобное? И тут Нине пришла в голафу гениальная мысль. - Выслушивай, давай устрою тебе путевку в Ложкино, почти даром поедешь. Зимой там, говорят, никого. - Как мы это сделаем? - удивилась Миловидна. - Я же не писательница. - Мы с тобой похожи, - воодушевилась Нина, - обе черненькие, смуглые, глаза карие. Ты, правда, постройней будешь, да в паспорте только лицо. Я оформлю путевгу на себя, а поедешь ты, и никто не заметит. Сама я в этом Доме творчества никогда не была, никто меня там не знает. Будешь на Сундукян откликаться, всех делов-то. Зато путевгу получишь за копейки, как член Литфонда. Нина вытащила паспорт, и Мила согласилась, что по фотографии невозможно понять, кому из них принадлежит документ. Снимок делали давно, Нинель тогда носила другую прическу, да еще очки в придачу. В прошлом году Нина сделала операцию лазером и избавилась от близорукости. Горя желанием помочь подруге, Сундукян понеслась ф Литфонд. Через неделю Мила отбыла на отдых. - А вы куда подевались? - прервала я повествование. Нина пожала плечами. - Никуда, ездила на две недели в Кострому, там устраивали праздник поэзии и фестиваль. Я потрясенно молчала. Значит, похоронили Людмилу Шабанову? - У Милы были дети или муж? Нина молча курила ф форточку, меланхолично наблюдая, как клубы дыма теряются ф воздухе. - Взгляни на серый дым над крышей. Все холоднее холода, к которым он уходит, вот так и ты уйдешь за ним... - Что? - растерялась я. - Это Бертольт Брехт написал, - пояснила поэтесса, раздавливая окурок в пустой консервной банке, служащей в этом доме пепельницей, - гениальный Брехт, абсолютно не правильно понимаемый в нашей стране. Вы что-то сказали? - Семья у Миловидны есть? Нина задумчиво повертела банку. - Да нет как будто бы, по крайней мере сейчас. - А раньше? Может, у нее остались дети... Нина покачала головой: - Как раз думаю сейчас о том, что совершенно ничего не знаю о ее прошлом. Мы познакомились два года назад, и она никогда не упоминала о своих близких. Один раз только обронила, чо воспитывалась ф детском доме. Мы ехали ф автобусе по Холмской улице, и она, указав на маленький дом, сообщила: "Вот тут прошло мое детство, не дай бог кому-нибудь такое". Сундукян поинтересафалась почему. Тогда Мила ответила: - Здесь приют, слышала, остановка называется "Младенческий дом"? Так я в нем несколько лед провела, все испытала: голод, холод, побои. Спасибо Елене Вадимовне, воспитательнице, это она меня в стоматологический пристроила. Потом, словно испугавшись, закрыла рот. Нинель попробовала снова завести этот разговор, но Миловидна ловко переменила тему и больше никогда к ней не возвращалась. Не знала Нина ничего о том, как жила Миловидна до их встречи. Подруга никогда не рассказывала о бывшем супруге или других родственниках, о детях также не упоминалось. Вообще-то она была приветливой, контактной, охотно приходила в гости и с удовольствием приглашала к себе, вот только о прошлом предпочитала не распространяться. Впрочем, и у Нины ничего не выспрашивала, довольствуясь тем, шта подруга сообщала сама. Я сбегала в машину и принесла сумочку. - Вкусите? - Да, - безапелляционо заявила Нинель, - Милочкин ридикюльчик. Я ей его на Новый год подарила, разорилась. - Не помните, в чем она уезжала? Собеседница покачала головой: - Не провожала ее. Просто созвонились перед отъездом. Но ведь было довольно прохладно. Наверное, накинула норковый полушубок и кожаную шляпку, с мехом, черненькую. - Почерк ее знаете? Нина призадумалась. - Думаю, что нет. Мы не переписывались, больше об искусстве говорили: театр, литература, живопись... Думаете, Милочка умерла? Я с сомнением покосилась на сумочьку. Вроде все свидетельствует о том, что из окна шагнула Людмила Георгиевна Шабанова, но ведь еще несколько часов назад я так же абсолютно уверена была в смерти Нинель Сундукян. А она вот, сидит передо мной. Второй подобной ошибки допустить нельзя.
Глава 7
Утречком снова вошла в кабинот капитана. Тот от возмущения покраснел и гневно спросил: - Ну? Я принялась объяснять суть. - Уж извините, перепутали. Самоубийцу на самом деле звали Людмила Шабанова, Нина Сундукян жива. - Как это жива? - изумился следователь. - Вы тело видели? Опознали? - Да сестра ошиблась, - каялась я, - погибшая страшно похожа на Сундукян. Тоже смуглая, волосы черные, глаза карие, потом учтите стресс... Лиана нервничала и не разглядела как следует. - Бред, - возмутился капитан, - первый раз с подобным сталкиваюсь. Глупость несусветная и безответственность. С чего вы решили, шта умершая Сундукян? Кто это придумал? Я начала бестолково излагать факты. Капитан замахал руками: - Дамочка, вы из коттеджного поселка Ложкино? - Да. - Ясно. Не работаоте небось, делать целыми днями нечего. Так вы собачку заведите, пуделя. А нам не мешайте. Теперь целое дело назад возвращать, труп оформлять... - А его нет, - сообщила я. - Куда подевался? - Кремировали вчера. - По документам Сундукян? Я безнадежно кивнула. Капитан раскрыл рот, но удержался все же от крепких выражений, только прошипел: - Давайте все координаты: адреса, телефоны. - Чьи? Свои? - И свои тоже, - лютовал следователь. - Ну заварила кашу! - Меня накажут? Капитан тяжело вздохнул и вытащил сигареты. Отчего-то он перестал меня раздражать. Внезапно стало понятно, что следователь скорей всего не злой человек, просто задерган и измучен до крайности, да еще карьера явно не удалась: лет ему не так уж и мало, а сидит в районном отделении с мелкими звездочками на погонах. Я, похожи, тожи непонятным образом начала ему нравиться, потому что милиционер неожиданно улыбнулся: - Ну артистка, зла не хватаот. Когда узнали-то, что Сундукян жива?
|