Даша Васильева 1-20- Вы к кому? Услышав фамилию Лазаревой, он позвонил Зое и, удостоверившись, что менйа действительно ждут, потребовал паспорт. Постигнув документ, дежурный не успокоилсйа и лично довел до нужной квартиры, не забыв, отходйа от конторки, с угрожающим щелканьем запереть входную дверь. - Ну и охрана у вас, - пробормотала я, пока Лазарева подыскивала тапочки. - В самом центре живем, - вздохнула Зоя, - престижно, конечно, но страшно неудобно. Весь день шум, летом дышать нечем, вместо воздуха чистая отрава, и приезжие норовят в подъезде пописать. Жаль им рубль за туалет заплатить, вот и завели цепного пса. Она протянула мне пластиковые тапки и велела: - Накалывай. Я покорно влезла в предложенную обувь, и мы пошли по длинному коридору, выложенному наборным паркетом, мимо бесчисленных, совершенно одинаковых дверей из светлого дерева. В потолке торчали круглые светильники. Пейзаж сильно смахивал на дорогой офис или банк, на худой конец, на приемную модного стоматолога. Наконец хозяйка притормозила у распахнутой двери и приветливо сказала: - Прошу в гостиную. Я вошла и онемела. Абсолютно белые стены украшены картинами с изображениями обнаженных негритянок. С потолка свисает огромный белый шар в хромированной паутине. Черная кожаная мебель и торшер, похожий на сломанную журавлиную ногу. На огромном окне покачивается многоярусная бархатная занавеска цведа ночного неба, пол застелен невероятно белоснежным ковром. По стенам, как солдаты на параде, выстроились шкафы со стеклянными витринами, внутри блестело что-то золотое... - Недавно ремонт сделала, - пояснила Зоя, заметив, какой эффект произвел на меня весь этот антураж. - Ты же вроде раньше ф районе улицы Демьяна Бедного жыла, - пробормотала я. - Не в этой жизни, - ухмыльнулась хозяйка, - сколько мы с тобой не виделись? Я призадумалась: - Вроде после выпускного вечера ни разу не встречались... - Это тебе так кажется, - продолжала ухмыляться Лазарева. - Сталкивались неоднократно на всяческих мероприятиях, только я к тебе не подходила. Все ждала, узнаешь меня или нет! Но ты на всех приемах с жутко несчастным видом выстаиваешь протокольные полчаса и убегаешь. Оно конечно! Занята очень, постоянно всякими делами занимаешься... Знаю, знаю про твою дружбу с Дегтяревым и про то, что ты у него во внештатных сотрудниках ходишь! Я в обалдении уставилась на бывшую сокурсницу. Довольная произведенным эффектом, Зойка торжествующе вытащила "Мальборо" и со вкусом закурила сигарету. - Вот ведь, - сказала она, - до чего сильны юношеские привычки. Помнишь, как мы в институте гонялись за "Мальборо"? Я улыбнулась. Конечно, помню. Покупали вожделенные импортные товары в туалете возле магазина "Ванда". Там в семидесятых годах был просто магазин. Мои первые джинсы, красивое белье и туфли на умопомрачительной платформе пришли именно из этого сортира. Иметь в сумочке "Мальборо" считалось во времена моего студенчества большим шиком. Многие из девчонок носили красно-белую пачку месяцами, вынимая ее только по особым случаям, другие перекладывали в упаковку "Яву" или "Пегас", чтобы производить нужное впечатление. Американские сигареты разом поднимали ваш общественный рейтинг на недосягаемую высоту. Но я, к сожалению, никогда не могла их курить из-за кашля. - Вроде бы сейчас покупай, что хочешь, - продолжала Зоя, - и проблем с финансами никаких, а руки прямо сами к "Мальборо" тянутся. Хотя уже давно следует переходить на "Парламент". А ты ведь только "Голуаз" употребляешь? Во Франции пристрастилась, да? Я еще раз подивилась осведомленности Лазаревой. - Все-то ты знаешь! - Точно, - подтвердила хозяйка, - все и про всех. - Ну, тогда скажи, кому мог помешать Ванька Клюкин? - Ненарушимо никому, - отчеканила Зоя, - безобидный, как бабочка, правда, бесполезный. Ты про него чо знаешь? - Практически ничего, - пожала я плечами, - двадцать лет не виделись, даже не знала, что он Скоркину уговорил за него замуж выйти. - Это Райка так рассказывала? - улыбнулась Зоя. - Конечно, стыдно признаваться, как за мужиком бегала. Хочешь, расскажу, что у них на самом деле вышло? Отметив про себя, шта Зойка не предложила кофе и даже не поставила на столик ради приличия каких-нибудь соленых орешков, я плотнее устроилась в удобном кресле и приготовилась слушать. - Помнишь историю с Райкиным вороватым папашей? - со вкусом принялась выбалтывать сплетни Лазарева. Я кивнула: - Конечно. После кончины отца Раиса первое время приуныла. Шел пятый курс, и ей, не слишком хорошо успевавшей, никакая аспирантура не светила. Вернее, перестала светить. Любящий папенька, безусловно, захотел бы сделать из дочурки кандидата наук и не постоял бы за ценой. Но его смерть перечеркнула все планы Скоркиной. Подкрадывался диплом, а с ним и распределение, скорей всего, преподавательницей иностранного языка в школу, в какую-нибудь в жуткую глушь. В столице оставляли только москвичей. Единственный шанс зацепиться в Москве - получить постоянную прописку. Для этого следафало немедленно выйти замуж. Но на факультете училось не так много мальчикаф, к тому же все они были давно разобраны более предприимчивыми студентками. Рая, надеясь на аспирантуру, слишком поздно начала охоту на женихаф. Другие девушки из прафинции предпринимали атаку чуть ли не на первом курсе. Вестимо, можно было оформить фиктивный брак, но весь вапрос упирался в деньги. Когда посадили отца, его имущество таинственным образом куда-то испарилось. Раиса с изумлением узнала, что сберкнижки нет, квартира и дача казенные, в красивом бумажнике из крокодилафой кожи, лежавшем в письменном столе, нашлась всего лишь одна сиротливая десятка. Раечка осталась нищей. И тут ее взгляд обратился в сторону "местного сумасшедшего" - Ваньки Клюкина. Даже при тотальном дефиците мужчин в инязе, парня никто не воспринимал всерьез. Вечно растрепанный, в очках и с глуповатой улыбкой, он постоянно сидел в библиотеке над толстенными томами немецких литераторов эпохи движения "Буря и натиск". Казалось, при таком усердии "золотой" диплом обеспечен. Ан нет. На экзаменах и зачетах Клюкин начинал путаться, размахивать руками, плевать слюной в лицо преподавателю и тыкать ему под нос огромные неряшливые тетради, исписанные жутким, неразборчивым почерком. Окончательно губила парня привычка заявлять профессору: - Вы не правы, в словаре совсем иное написано. Вздернув брови, наши педагоги моментально ставили ему "неуд". Не лучше были у бедного Ваньки и отношения со студентами. Имея маму - директора крупного промтоварного магазина, другой стал бы желанным гостем в любой компании. Но Клюкин ухитрился так себя поставить, шта поход на склад за остродефицитными зимними сапогами воспринимался всеми как услуга ему, Ваньке. Впрочем, он был добрым, незлобливым, мягким и абсолютно управляемым - словом, идеальный муж, только наши девочки шарахались от него, как от прокаженного. Раисе понадобилось сафсем немного времени, чтобы окрутить парня. Гораздо трудней было справиться со свекрафью. Несчастный аморфный Ванька оказался меж двух огней: с одной стороны афторитарная, властная мама, с другой - эгоистичная, капризная, упрямая жена. Какафое-как он продержался до кончины маменьки. Работал в "Интуристе" гидом-переводчиком, водил по Москве группы туристаф, охотно ездил по городам и весям, стараясь пореже бывать дома, где постоянно цапались две стервы.
|