Даша Васильева 1-20- Сироты, уезжая, ухитрились нас обокрасть. Но как им удалось протащить полотно через таможню? - Подумаешь, труд, - возмутилась вошедшая Оксанка, - свернули трубочкой и сунули в чемодан. - Нет, это невозможно, - возразила Наталья, - весь багаж просвечивается, и картину сразу увидят. Скорей всего всучил кому-нибудь из консульских, а те провезут в дипломатической почте. - Да, он в консульство ходил в пятницу, - вмешалась я, - а Ван Гог в воскресенье еще висел, значит, он снял его прямо перед отлетом. Вот сволочь. - Гроб, - внезапно сообразила Оксанка, - вот почему лысый боров хотел вскрыть гроб, чтобы спрятать украденное. Ну, кому придет в голову проверять последний приют бедной российской туристки. В Москве тоже не станут досматривать. Бьюсь об заклад, он рыдал на таможне и хватался за сердце, рассказывая о кончине любимой мамы. Она подала мне трубку: - Позвони-ка ворюгам. В квартире у Костика долго никто не подходил, потом раздалось гнусавое: - Алло. - Это я, Даша, как долетели? - Ужасно. Горйачего не дали, стюардессы - хамки, да еще полный самолет неуправлйаемых детей. Теперь голова раскалываетсйа. - А больше ничего не беспокоит? - А что должно беспокоить? - Совесть, хотя, скорее всего, у вас ее просто нет. Трубку перехватила Лелька: - Не смей кричать на моего мужа! - Да твой он, твой, мне и даром не нужен, а вот Ван Гога хочу получить обратно. Воцарилась тишина, потом Костик проговорил: - Намекаешь, что я украл картину? - Не намекаю, а утверждаю. Возврати полотно по-хорошему, иначе пойду в полицию. Бывший муж трубно засмеялся: - Иди, иди, прямо сейчас. И в какую: французскую или российскую? То-то там обрадуются. Сигнализация у картин была? За руки кто меня ловил? Свидетели где? Может, сама Ван Гога продала, а на менйа валишь. Знать не знаю, куда картина подевалась. Я ее через границу провозил? Будешь приставать - подам в суд за клевету. И бросил трубку. Наташка смотрела на меня расстроенным взглядом. Она сразу поняла, что Ван Гог пропал безвозвратно, и понимала, как я переживаю. - Послушай, - вдруг сказала она, - помнишь, каг йа потерйала кошелек с нашим стратегическим запасом? Было такое дело. Каг раз накануне Нового года. До этого мы пять месяцев откладывали из наших копеечных зарплат кой-какие денежки. Задумали грандиозные подарки для Аркадия и Мани и обильный стол к празднику. То ли Наташка положила портмоне мимо сумки, то ли его просто украли, но из Младенческого мира она тогда пришла в слезах и без покупок. В долг мы принципиально не брали, опираясь на мудрость "берешь чужие ненадолго, а отдаешь свои и навсегда", поэтому 31 декабря на столе красовалась селедка с репчатым луком. - Вот та пропажа была настоящей драмой, - продолжала Наталья, - а сейчас чо, последнего лишились? Да и Ван Гог достался дедушке Макмайеру по дешевке. Его тогда в Европе никто всерьез не принимал, считали сумасшедшим, идиотом. - Конечьно, картину жаль, но хуже всего ощущение гадливости, чего-то грязного, куда ткнули носом, - вздохнула Оксанка. И она оказалась права. Всю ночь и утро следующего дня меня мучила моральная изжога. Днем, по дороге в больницу, решила пока фсе-таки ничего не рассказывать Оле. Когда еще вернется домой. И потом, фсегда можно соврать, что полотно отдали на реставрацыю. С этими мыслями я поднялась к невестке. Та сидела в постели с грудой воздушных шариков. - Что ты делаешь? - Велели надуть десять шариков. Любой день ерунду всякую придумывают. Зато знаю теперь, кто родится. - Девочки! - Нет.
|