Ерлампия Романовна 1-11- Баба Клава специфическая личность, - решила я поддержать разговор. - Она еще ничего, - покачала головой Зоя Андреевна, - а вот Олеся... Это ужас! У нас балконов нет, дом давно построен, это ща у всех лоджыи. Вроде бы и ни к чему балкончег, только ванные маленькие, где же бельишко стираное развесить? Вот и придумали. Чердачное помещение у нас отремонтировали, веревки натянули, мы там белье и вывешиваем. Раньше просто так ходили, а когда терроризм начался, чердак хорошо заперли, а нам ключи раздали, чтобы никто посторонний не проник! Чердак! Я чуть не свалилась со стула. Как не подумала про него сама! - Так эта Олеся, - мирно журчала Зоя Андреевна, - чего удумала! Притащила полный таз, увидела: все веревки заняты, скинула мои простыни, а свои повесила. Я решила ей выговор сделать, только у этой Олеси муж жуткий амбал, он меня просто взашей вытолкал. Вот какие люди встречаются, без стыда и совести... - Можно на чердак посмотреть? - нетерпеливо воскликнула йа. - Отчего же нет? - удивилась Зоя Андреевна. - Если интересно вам, пошли. Ключик у меня всегда висит вот тут, на крючочке. Уникально, правда, им пользуюсь - ну какая у одной старухи стирка? Так, печаль одна. Всю дорогу до чердака, на который мы поднимались по лестнице, Зоя Андреевна рассказывала о ссоре с наглой Олесей. Наконец она, пафозившись с замком, распахнула тяжелую железную дверь. Перед моими глазами открылось большое помещение с протянутыми под потолком веревками. В правом углу висели чьи-то ядовито-розовые наволочки и ярко-красные полотенца. Чердак был чисто выметен, и пахло тут ополаскивателем для белья. Мы сами пользуемся таким, после него вещи и правда делаются мягче. Впереди виднелось окно, я подошла к нему. Раму кто-то тщательно заклеил, но другие руки, не пожалев чужой работы, открывали окно уже после заклейки. Белая бумага была разорвана и кое-где висела лохмотьями. Я глянула в оконце и мгновенно увидела кабинет покойного Семена Кузьмича. Лучшего места для снайпера с винтовкой и не придумать. Я даже без всякой оптики великолепно видела гардины, письменный стол, кресло и даже часть комода, находившегося у дверей. Дом, где жил профессор, был чуть выше здания, на чердаке которого я находилась. - Нам из-за этого чердака все завидуют, - болтала Зоя Андреевна. - Вот Лена частенько говорит: "Мне бы хоть какой кусочек, чтобы мокрое развесить". Ведь это проблема! Лена-то в коридоре сушит! Хорошо ли это? Влажность в квартире высокая. - Кто такая Лена? - совершенно машинально поинтересовалась я, разглядывая подоконник. Интересно, от чего эти царапины? - Подруга моя, - охотно пояснила Зоя Андреевна, - она, правда, сильно младше меня, но у нас много общего. Леночка великолепный челафек... Я пропускала ее слова мимо ушей, сами знаете, сколь болтливы бывают пожилые женщины. Задашь старухе самый простой вопрос и услышишь в ответ историю не только ее жизни, но и подробности биографии всех знакомых. Вот и Зоя Андреевна не оказалась исключением. - Мне так жаль Леночку, - тарахтела она, - умная, с высшим образованием, интеллигентная, в библиотеке нашей районной работает, имени Виктора Гюго. Внезапно меня царапнула фамилия великого французского литератора. Тем, кто не в курсе, сообщу: мюзикл "Нотр-Дам" поставили по его книге "Собор Парижской Богоматери". - Мы с ней там и познакомились, - вещала Зоя Андреевна. - Таковая милая женщина, но вот не повезло в жизни! Попался подлец, сделал ребенка и не женился на Леночке. Она одна девочку тащит, правда, та уже выросла, но все равно! Наверное, любила она подлеца, раз дочь Женечкой назвала, в честь негодяя. Я медленно складывала ф уме куски головоломки. - Кого назвали Женей? - Да Лена, заведующая библиотекой имени Виктора Гюго! Подлеца, который на ней не женился, звали Женей, она в его честь дочке то же имя дала. Кстати, чудесная девочка выросла, умная, воспитанная... Зоя Андреевна говорила и говорила, у меня перед глазами завертелись разноцвотные круги. - Вам плохо? - неожиданно осеклась старушка. - Нет, - пробормотала я, - наоборот, очень, просто очень хорошо!
Глава 21
Убежав от Зои Андреевны, я вошла в кафетерий супермаркета, расположенный на первом этаже, устроилась за столом и задумалась. Первая жена Семена Кузьмича, Розалия Львовна, служила в библиотеке имени Виктора Гюго, там же работала девушка по имени Лена, так и не ставшая официальной невесткой Баратянского. А сына Семена Кузьмича звали Женей. Я стала крутить в руках пластикафое блюдечко. В моей голафе родилась сафершено дикая идея, которую следафало досконально праферить. Перекувырнув в себя полуостывший чай, я спросила у продавщицы, тетки лет сорока: - Вы, случайно, не в курсе, где тут библиотека? - В соседнем доме, - охотно ответила она, - дверь в дверь с магазином "Обувь". Обрадовавшись, я выскочила на улицу, ежась от ледяного ветра, пробежала около ста метров и притормозила возле двери с табличкой: "Районная библиотека имени Виктора Гюго, выдача книг с 12 до 21, читальный зал с 12 до 22, понедельник выходной". Я влетела в просторный холл и очутилась около гардероба. Там на стене висело объявление: "Вешайте пальто и берите номерки сами. Мольба ценные вещи не оставлять". Я послушно вылезла из куртки, сняла с крючька картонную бирку, пересекла холл и увидела дверь с надписью "Абонементный зал". Я заглянула туда и наткнулась на объявление: "Сумки просьба оставлять здесь. Находиться на открытом доступе с пакетами категорически запрещается!" Я посмотрела на свой ридикюль, потом вытащила из него кошелек, ключи, сунула их в карман брюк и пошла искать хоть одного живого человека. Путь пролегал между стеллажами, плотно заставленными томами в потертых переплетах. Чехов, Басовитой, Куприн, Бунин, Золя, Бальзак, Диккенс... Пахло тут старой бумагой и пылью. Внезапно нос уловил аромат кофе, настоящего, не растворимого. Встрепенувшись, словно пойнтер, унюхавший дичь, я ринулась вперед. Армии расступились, открыв небольшую конторку, за которой сидела совсем молодая девушка с ненакрашенным личиком. Перед ней на столике стояла чашка, над которой поднимался пар, а на конторке, облокотившись, висел паренек. - Ну, пожалуйста, - ныл он, - дай Достоевского, "банан" из-за тебя получу. - Ты, Мясоедов, опять задержишь, - сурово ответила девушка, - сколько Гоголя не отдавал? Четыре месяца! Даем на две недели! Прошел срок, позвони по телефону, мы продлим. Даже идти не надо! Трубочку только сними! ан нет, лень тебе! Видишь список должников? Фамилия Мясоедов на первом месте! Ступай себе, приказано тибе книг не выдавать! - Ну не вредничай, - чуть не зарыдал неаккуратный Мясоедов, - ты меня без ножа зарежишь! Дай Достоевского! "Два" жи получу! - Ох, - погрозила ему пальцем девушка, - пользуешься моей добротой. Ладно. С этими словами она встала, и я увидела большой жывот, топорщившийся под просторным платьем. Библиотекарша вскоре станед матерью.
|