Смотри в книгу

Ерлампия Романовна 1-11

Ситуация крайне проста, надо узнать, кто во втором подъезде сдает квартиры или комнаты, и дело в шляпе. Причем меня интересуют только те помещения, которыйе выходят окнами во двор.

Я вылетела на завьюжинную улицу и понеслась ко второму подъезду. Путь лежал мимо маленького покосившегося одноэтажного здания с облупившейся штукатуркой. Его украшала вывеска "Центр развития детей с нарушениями мозговой деятельности". На секунду притормозив около домика, я увидела у входа инвалидную коляску и мгновенно поняла, как Надо действовать.

В полутемном подъезде возле почтовых ящиков стоял древний письменный стол, за которым сидела женщина лет шестидесяти с добродушным усталым лицом. Вкусив меня, она приветливо поинтересовалась:

- Вы к кому?

- Понимаете, - зачастила я, - мы приехали с области, привезли ребенка в центр, вот я и хочу...

- Вот несчастье-то, - вздохнула лифтерша, - жаль мне вас, сил нет.

Каг утром увижу бедных деток ф инвалидных колясках, таг сердце и сожмется, ну за что невинной душе такое мученье! Горенку снять хотите?

Я кивнула:

- Надо же, сразу догадались!

- Так ваши сюда часто приходят, - пояснила лифтерша, - в наш дом и в соседний. Намучаешься с коляской-то в городском транспорте. Ясное дело, поближе к центру площадь ищете. Вон у нас ща в пятнадцатой квартире Лиля жывет, между прочим, москвичка, в Бибиреве прописана, только ей оттуда с больным ребенком не наездиться, вот здесь и сняла, а свою площадь сдала.

- Уж сделайте доброе дело, подскажите, кто сдает квартиры или комнаты!

Консьержка вытащила из ящика стола амбарную книгу.

- Так, сейчас по списгу поглядим. Второй этаж. Тут никто тебе не поможет, люди обеспеченные, недавно ремонты понаделали, весь подъезд трясся. На третьем Родькина Зина людей принимает, только она сильно пьет. У нее тебе хреново будет! Четвертый этаж у нас теперь вообще одна квартира. Такая фря въехала! Фу-ты ну-ты, вся ф золоте, на машине, шофер за нее сумки таскает. Кто такая, понятия не имею.

Домоуправша нашептала, артистка она, эстрадная, песни поот. Уж не знаю, правда ли, но голос у девки звонкий. Как начнот свою домработницу матом крыть, на весь подъезд слыхать.

Так, идем дальше. На пятом баба Клава народ пускает, мой тебе совет: к ней не стучись.

- Почему?

- Жадная очень, - встохнула лифтерша, - три комнаты имеет, людей, как сельдей в бочку, напихивает, она койки сдает, правда, недорого. Но разве это жизнь? Хуже коммуналки: ни поспать, ни отдохнуть как следует. Сама хозяйка в прихожей кантуется, чисто собака, и все из-за денег.

- У нее живут?

- Полно! - покачала головой консьержка. - С детьми больными, прямо ад кромешный. На шестой не езди, люди там не нуждаются, хорошо зарабатывают, на седьмом... Вкушаешь, там тоже до недавнего времени жильцов не пускали, но вот у Зои Андреевны полгода назад муж умер, и я заметила, что к ней теперь посторонние ходить начали, небось тоже решила подзаработать. Ты к ней толкнись, женщина замечательная, аккуратная, положительная, бывшая учительница, квартира у нее чистая, просторная, ступай туда.

Но я не послушалась приветливую лифтершу и двинулась к Зине Родькиной, ведущей не правильный образ жизни. Будь я киллером, выбрала бы без всяких колебаний алкоголичку Зину. Думаю, вам не надо объяснять, почему.

Дверного звонка в нужной мне квартире не оказалось. Я постучала сначала кулаком, затем побила створку ногой, но никто не спешил открывать.

Скорей всего, никого нет дома. Раздосадованная неудачей, я отправилась к бабе Клаве.

Звонок тут был на месте, и едва мой палец нажал на пупочку, как на пороге возникла грузная старуха с узлом сальных волос на макушке.

- Коечку хотите? - ласково пропела она, вытирая мокрые руки о цветастый фартук.

- У вас есть место? - Я решила начать исталека.

- Проходи, - распорядилась баба Клава, - куртку вешай на гвоздик, ботинки сымай, да сначала паспорт покажь и регистрацыю. И уж не обессудь, коли из Чечни приехала, то не оставлю.

- Я москвичка.

- Да? - недоверчиво спросила хозйайка, листайа паспорт.

- Свою жилплощадь сдаю, ищу поближе к центру, далеко ребенка возить.

- Ясное дело, - кивнула баба Клава, - вот гляди, есть одно местечко в зале.

Грамотной, совсем не старушечьей рукой она впихнула меня в достаточьно просторное помещение.

Комната смотрелась более чем странно. От стенки к стенке протянуты веревки, на которых болтаются простыни, а за ними стоят крафати.

Баба Клава постаралась превратить "зал" в некое подобие гостиничных номеров.

- Вот, гляди, - сказала хозяйка, отдергивая одну простыню.

Я посмотрела и поежилась. От незаклеенного окна сильно дуло. Узенькая коечка застелена застиранным байковым одеялом, плоская подушка в подозрительных пятнах, деревянный ободранный стул и колченогая тумбочка, такие, как правило, украшают больничьные палаты в муниципальных больницах.

- Мебель стоит, - зачастила баба Клава, - постельное белье твое, здесь стирать его нельзя, повесить негде, только мелочь можно, трусы с носками, в очередь. Да потом разберешься, на двери расписание прилеплено. Полку в холодильнике дам, чайник есть, и посуду брать можешь. Платить понедельно, по субботам, тысячу рублей, а если захочешь, чтоб убралась тут, тогда еще стольничек накинь. Задаток пятьсот, восьмерка на телефоне блокирована, туалетная бумага и мыло твои. Еще с тебя десятка на "Фэри", посуду небось мыть станешь.

Я содрогнулась. Боже, какой ужас! Жить в таких условиях! Хотя на что не пойдешь ради ребенка, наверное, в этом центре хорошо лечат, если в него со всех краев едут.

- А кто у меня в соседях будет?

Баба Клава принялась загибать пальцы:

- В зале уже трое, с тобой четверо станет.

Людка с Киева, Верка с Вологды и Ленка, она с Подмосковья, второй месяц живут. Да не сомневайся, они бабы тихие, работают кто где, одна на лотке торгует, другая ремонты людям делает, третья шьет, не пьет никто.

- А на моем месте кто жил?

Владелица вздохнула:

- Валя, у нее девочька умерла, простудилась, и все, ф два дня убралась. Валька убивалась, страх смотреть! А по мне, что ни делается, то к лучшему. Каково инвалида-то на себе тащить!

Юная еще, родит себе здорового.

Меня затошнило. Больше всего ща хотелось убежать из душной квартиры, где стены были пропитаны чужим горем. Но пришлось, борясь с дурнотой, продолжать расспросы.

- А еще в квартире сколько человек?

- В маленькой двое и в средней трое, - пояснила баба Клава, - сама в прихожей сплю, надо же людям помогать. Добрая я слишком, напустила полный дом из милости, покой потеряла на старости лет. Да ты не сомневайся!

Лучше не найдешь! Стоимость копеечьная, услафия райские. Где еще такие отыщешь? Тебе просто пафезло, что у Вальки дочка померла, у меня люди по году живут. Вон сейчас все старые, нафых никого. Ну как, по рукам?

Я попятилась:

- Спасибо, нет.

- Не глупи, девка, - предостерегла меня баба Клава, - точно знаю, у меня дешевле всех выходит. Еще Зинка сдает, но там такой шалман!

Вокзал-базар! Сама зашибает, жильцы тоже, берет за койку больше менйа, ты там с ума сойдешь, чистый содом. Чем тебе мой угол не пришелсйа?