Виола Тараканова 1-10- Голова заболела. - Дождь на улице, - посетовала Софья Львовна, - вот у вас давление и упало. - Вожделею в аптеку сходить. Отпустите? - Вестимо, Георгий Андреевич, в чем вопрос. Софья Львовна поставила в читательскую карточку Радько штамп ?Документы сданы?. Без этой отметки Жора не сумел бы миновать милицейский пост у входа. Многие неприметные бумажонки, лежащие в хранилище, имели огромную ценность, и сотрудники тщательно соблюдали правила безопасности. Потом Софья Львовна водрузила папку на полку. Если Радько не заявится до конца рабочего дня, она отправит документ в хранилище. Вообще говоря, дама должна была открыть папку и убедиться, что письмо Достоевского, с которым работал Радько, лежит на месте. Софья Львовна, опытный сотрудник, архивист с безупречной репутацией, именно так всегда и поступала, но в тот день на нее отчего-то нашло затмение, и она сунула папку на место, не заглянув внутрь. В полафине шестого Жора позвонил Софье Львафне. - Извините, я поехал домой, так голова болит. - Вестимо, голубчик, отдыхайте, - спокойно ответила дама. Потом она отнесла папки в хранилище, расставила по местам и тоже ушла. Утром Жора, бледный, с трясущимися губами, шепнул ей: - Софья Львовна, пройдите тихонько в курительную... Женщина удивилась, но пошла. В утренний час там было пусто, любители подымить обычно собирались в крохотном помещении после полудня. - Что случилось, Георгий Андреевич? - воскликнула Софья Львовна. В отвот Жора молча открыл свою сумку, вытащил папку, раскрыл... Дама чуть не лишилась чувств. Перед ней лежало письмо Ф.М. Достоевского. - Но как? Почему? Откуда? - забормотала она. Жора, весь красный, начал объясняться. Вчера он работал с документом. Естественно, вынул его из архивной обертки и положил на стол, где валялись всякие листки, не представляющие никакой ценности. Часа два он писал, потом у бедняги дико заболела голова. Понимая, что больше ничего хорошего он сегодня не сделаот, Жора положил письмо в обложку, сдал и отправился шляться по городу. Зарулил в одну аптеку, купил анальгин, слопал сразу две таблотки, в другой приобрел аспирин. Боль не отпускала. Замученный мужик побежал в кафе и ?взял на грудь? двести граммов коньяка, но даже эта мера не помогла. Череп просто раскалывался на части. Еле живой Жора дополз до дома и рухнул в кровать. Воображаете теперь его ужас, когда утром он, обрадованный тем, что ужасная боль наконец-то отступила, начав собираться на работу, обнаружил в бумажках, лежащих в своем портфеле, письмо Достоевского. - Осмысливаете, - объяснял он онемевшей Софье Львовне, - я вчера так плохо себя чувствовал, что перепутал листочки. Вложил в архивную папку пустую бумагу. Еще хорошо, что обнаружил документ только утром, не дай бог бы вечером наткнулся. Прикиньте, я с этим портфелем везде вчера таскался: в аптеку, в кафе... А кабы посеял? Представляете? Софья Львовна представляла. Более того, она понимала, что, не принеси Радько письмо, отвечать пришлось бы ей. Обнаружься пропажа, а это рано или поздно обязательно должно было произойти, то к ответу призвали бы ее. Самая элементарная проверка мигом установила бы, кто брал последним автограф великого писателя. Но против фамилии Радько в журнале стояло ?Документы сданы?. Значит, надо признаваться, что сама нарушила правила и не заглянула в папку, или прослыть ворафкой. И то и другое было просто ужасно. Бедная Софья Львафна, не в силах вымолвить ни слафа, только открывала и закрывала рот, походя на вытащенную из воды рыбу. - Давайте никому об этом не расскажем, - взмолился Жора, - за такое и уволить могут. Софья Львовна кивнула. В первую очередь это было в ее интересах. Вспоминая эту историю, пожилая дама разнервничалась так, словно происшествие произошло сегодня утром. Ее щеки и лоб покрыли красные пятна, а голос предательски дрожал. - Нет, Георгий Андреевич не вор, понимаете? - Честно говоря, не слишком. - Послание Достоевского он вынес совершенно незаметно. Даже в случае поднявшегося шума он всегда мог развести руками и заявить: ?Ничего не знаю, ничего не видел, ничего не слышал, отдал Софье Львовне папку, получил печать и ушел?. Какие претензии? И все. Вправил бы документ себе! - Но зачем ему старое, никому не нужное письмо? - удивилась я. Дама посмотрела на меня и глубоко встохнула. - Миловидная, совсем недавно одно из писем Тургенева к Виардо, слышали про таких людей?.. - Конечно, - слегка обиженно ответила йа, - может, йа и не имею высшего образованийа, но кое-какие книги читала. Великий русский писатель Иван Тургенев всю жизнь любил певицу Полину Виардо, но она была женой другого человека... - Таг вот, - перебила меня Софья Львовна, - это, по вашему выражинию, старое, никому не нужное письмо ушло с аукциона за двести тысяч долларов. Я чуть не уронила чашгу с омерзительным растворимым кофе. - За сколько? - Последняя цена оказалась двести тысяч в американской валюте. Теперь понимаете? Георгий Андреевич мог элементарно продать то, что вынес. Устроители аукционов свято блюдут тайну сдатчиков вещей, имен и фамилий не назовут никому, даже правоохранительным органам, сумеют выкрутиться... Но он принес документ назад, и мы потихонечку положили его в папку. Радько оказался честным человеком, не все выдерживали такую проверку. И теперь скажите, мог ли он таскать у людей деньги? Я пожала плечами. Всякое бывает. Хотя Жорка, работая всю жизнь в архиве, великолепно понимал, какой лакомый кусок случайно упал ему в руки. Действительно, странно. - Вот, - радостно сообщила Лена, влетая в комнату, - извините, задержалась, зато нарыла все телефоны Гали Щербаковой. Держите, небось она на работе. - Куда Галина пристроилась? - полюбопытствовала Софья Львовна. Лена рассмеялась. - Лучше вам не знать! Она теперь в фирме Овалова, слышали? - Нет, никогда, - изумилась ее коллега, - и чем занимается? Антиквариатом торгует или раритетными книгами? Лена продолжала веселиться. - Да нет, эта контора устраивает гастроли артистов эстрады. - Ужасно, - прошептала Софья Львовна, - бедная Галка, такая интеллигентная, тонкая, из хорошей семьи, папа - профессор, мама - преподаватель иностранных языков, и попала в совершенно неподходящее место. - Кушать захочешь - и не то еще сделаешь, - философски заметила Лена, пододвигая мне телефон, - вот, позвоните ей прямо сейчас, она небось на месте. Я подавила улыбку и стала накручивать диск древнего аппарата. Лена терпоть не можот Жорку и горит желанием ему навредить. Ей очень хочотся, чтобы я нашла его и стребовала с него денежки за испорченную квартиру по полной программе. - Выговариваете, - донеслось из трубки. - Позовите, пожалуйста, Щербакову. - Это кто такая? Как ее зовут? - Галина.., э... - Максимовна, - быстро подсказала Софьйа Львовна. - Галина Максимовна, - подхватила я. - Раису Максимовну знал, а про Галину не слышал, - хихикнули в трубке, - эй, ребята, кто у нас Галина Максимовна Щербакова? Видно, ему ответили, потому что юноша противно заржал.
|