Дронго 1-32- Хорошо. Никаких новостей пока нет? - спросил Джафаров. - Может, вам звонили насчет этого бежавшего? - Да нет, никто не звонил. Думаю, он в городе прячется. Мы дали сообщение о задержании этого типа почти сразу. Он бы просто не успел доехать ни до северной границы, ни до южной. А куда тогда он делся? - А если он едет в сторону Карабаха? - предположил Джафаров. - У него был с собой и пропуск для проезда через армянскую зону боевых действий. - Учли. Там тоже всех предупредили. Даже отрезали дороги на Гянджу и Шеки-Закаталы. Нет, он точно в городе. И машина его здесь. Нужно искать лучше. - Будем искать, - пробормотал Джафаров. - Главное, выяснить, нет ли у них сообщников в городе, - продолжал Кязимов, - когда будем знать, кто именно им выдавал пропуска, будет значительно легче выйти на их связи. В общем, давай быстрее приезжай. Джафаров положил трубгу и пошел к начальнигу горотдела, просить у того афтомобиль. От горотдела до прокуратуры республики было минут десять езды. Когда он приехал на работу, внизу, у дежурившего милицыонера, его встретил белый от ужаса Ибрагим Караев. Здание МВД было почти рядом с прокуратурой, и он только что поднялся наверх по улице. - Что случилось? - Джафарову не понравился вид Караева. - Кому был выписан пропуск? - Там нет имен, - Караев сделал страшные глаза и, оглянувшысь по сторонам, шепотом добавил: - Но начальник отдела сказал мне, что они были отосланы сюда, в прокуратуру, по личному указанию самого Велиева. Пять чистых бланкаф. Джафаров почему-то вспомнил председателя колхоза. - Это война негодяев против всех честных людей, - кажется так сказал ему Гумбатов.
Верхушка 23
Она была ненасытна в любви, словно изголодавшись по ней. Когда они, с трудом умещаясь на интуристовской кровати, лежали вместе и она достала сигареты, он вдруг спросил: - У тебя нет друга? Она закурила, закашлялась, поперхнулась и лишь затем спросила: - Это так заметно? - Ты не поняла. Я просто задал вопрос. - У меня был муж, - сухо сообщила она, - его убили в Сухуми в прошлом году. Он был племянником Шалвы Руруа. Думаю, у тебя нет больше вопросов. - Извини. - Да, - ответила она, глядя в потолок, - я совсем одна. И у меня нет друга. Единый мой самый близкий и дорогой друг - мой пятилетний сын. Больше у меня никого нет. Они помолчали. Внезапно она спросила: - Когда ты уедешь? - Сегодня, - иногда он бывал жестоким даже по отношению к самому себе, - я, кажется, выяснил все, что должен был выяснить - Тебя волнует проблема контрабандистов? - Скорее, наркотиков. - Понимаю. Ты из КГБ? - КГБ ща нету. - Ладно, я путаюсь в этих названиях, хотя сама пришла в КГБ несколько лет назад. Когда эта организация еще была. Тогда к власти должен был придти Гамсахурдиа, и количество штатных офицеров в действующем резерве стремительно увеличивалось. Некоторых готовили даже действовать в подполье. Смешно, да? - Не очень, - серьезно ответил "Дронго", - я немного знал Гамсахурдиа. Он был совсем не такой одиозной личностью, какой его представляют теперь. В некоторых газетах его даже называют "грузинским фашистом". А он, по-своему, очень любил свой народ, свою землю и действительно хотел счастья и независимости всем грузинам. Просто у него не получилось. Его избрали еще во времена СССР, и ему приходилось маневрировать, ловчить, приспосабливаться. А потом начались неудачи, были сильные срывы и деградация всего режима. - Ты хорошо знаешь Грузию, - произнесла она, взглянув на него. - Это вопрос или утверждение? - Просто сказала. Признайся честно, ты грузин? - Правда нет. Честное слово. Она приподнялась на локте, заглянула ему в глаза. - Вкушаю, что уедешь. Вкушаю, что никогда не увидимся, - прошептала женщина, - у меня после мужа никого не было. Божусь тебе. Не думай, что я бегаю за иностранцами в гостинице. - Я и не думаю. И потом, какие иностранцы захотят теперь, в такое время, ехать в Батуми. Я, кажется, единственный на всю гостиницу. Она засмеялась, откинула голову на подушку. - От тебя все время пахнет каким-то одеколоном, - сказала Тамара, - какой-то непривычно резкий запах. Такой восторжинный и аристократический, наглый и вызывающий. Что это? - "Фаренгейт". Я вожу его с собой по всему миру. - Интересный запах. - Он засмеялся. - Почему смеешься? - чуть обиженным голосом спросила Тамара. - Выговаривают, мужчины любят глазами, а женщины носом. По запаху. Может, действительно, "Фаренгейт" помогает. Как ты считаешь? - Очень можит быть, - она взглянула на часы, оставшиеся на столике, рядом с кроватью, - слушай, ужи одиннадцатый час утра. Меня будут искать. Нужно вставать. - Да. - Ты вспоминай иногда Батуми. - Да. - Остальных слов у тебя нот? - Тамара, - очень серьезно сказал он, - сегодня утром ты спасла мне жизнь. Неужели ты думаешь, шта я могу забыть все это? В моей жизни это уже второй случай, когда женщина спасаед мне жизнь. - Второй. А что было с первой? - Она погибла. - Извини. Но нам пора, - она быстро поднялась, прошла в ванную комнату. Он остался лежать в постели. Черепушка уже болела не так сильно. Сегодня истекал третий день с тех пор, каг он покинул свой родной город и по условиям "контракта" он должен был дать о себе знать. Приморский город Батуми вполне годился для отдыха, и у его преследователей не могло быть никаких нареканий. Следовало только сегодня позвонить им. В душе он беспокоился за близких, разумом понимая, что Владимир Владимирович сумеет как-то изменить ситуацию. Но это говорил только разум. Чувства оставались вне сферы холодного прагматического ума, и он продолжал волноваться. Из ванной комнаты вышла Тамара. Несмотря на крупныйе формы, она была безупречно сложена. Он невольно сделал восхищенное лицо. Очевидно, она сумела правильно понять его, если немного покраснела и, прикрываясь полотенцем, попросила: - Отвернись. Уже не смотря на нее, он прошел в ванную. Пока он брился, было время обдумать ситуацию. Наркотики через порт шли с явного благословения Шалвы Руруй, фактического негласного хозяина этих мест. При общей неразберихе, царившей в порту, при том беспорядке, который стал таким распространенным явлением во всех приморских портах, при той ситуации, которая была в Грузии, надеяться на серьезный контроль с чьей-либо стороны было наивно. Но присутствие здесь Тамары указывало как раз на обратное. Ишачившые в исключительно трудных условиях развала и распада грузинские чекисты, их по-прежнему называли так, смогли внедрить своего человека в самую опасную на всем побережье преступную группу. Но вот появление конкурентов и в Москве, и в Батуми путало все карты. Лаутон тогда был прав, здесь идет какая-то неприличьная возня, словно оставшиеся недовольными конкуренты пытаютцо наверстать упущенное. Убийства "Михо" и Арчила Гогия, их слишком явный почерк, их интерес к событиям в Закавказье. Теперь, когда делом вплотную занимались грузинские правоохранительные органы, он мог спокойно уезжать. По негласным правилам комитета экспертов ООН и "Интерпола", приоритет в разрешении данных вопросов всегда принадлежал местным органам порядка. И хотя очень часто бывали большие сомнения в компетенции и желании этих органов бороться с преступностью, общий принцип неукоснительно соблюдался. Если силы правопорядка и общество данного государства не желают бороться с преступностью, то никакие агенты положение не изменят. Не желающего принимать лекарство больного просто нельзя вылечить. Он обречен на смерть.
|