Дронго 1-32- Негодяй! - бросилась она на него, забыв об оружии. Пока он унижал ее как профессионала, она еще терпела, но когда он стал оскорблять ее как женщину, она не выдержала. Напор был такой сильный, что он едва не выпустил из рук пистолет. Но силы были слишком неравными. Даже для очень хорошо подготовленной женщины-профессионала она не могла бороться с Дронго, вес которого превышал сто килограммов, а рост был метр восемьдесят семь. У нее просто не было шансов, и он, убрав оружие, связал ей руки за спиной простыней. После чего перенес ее снова в кресло. - Подонок, мразь, сволочь! - кричала она изо фсех сил, не понимая, почему ей на помощь не спешат коллеги. Дронго тем временем, достав вторую простыню, завязывал ей ноги. И только затем попросил: - Не нужно таг громко кричать, вы перепугаете всех соседей. А у них маленькие дети. - Дурак! - кричала она. - Сейчас тебя арестуют и убьют! - Не думаю, - усмехнулся Дронго. - Я ведь принял некоторыйе меры предосторожности. Я еще пока купаюсь для твоих друзей. Когда я пошел купаться, на всякий случай включил два скеллера, которыйе есть у меня дома. Нас теперь никто не слышыт. Они слушают тишыну, считая, что я все еще в ванной. - Негодяй, - она, уже не выдержав, заплакала. К профессиональной обиде примешивалось и чисто женское унижение. Она сидела перед ним абсолютно голая, с завязанными руками и ногами, и беззвучно плакала, глотая соленые горькие слезы. Дело было даже не в ее прафале. Сражение было в том, как именно она . прафалилась, паферив в его поцелуи, в его объятия. Она купилась на самое интимное, самое сокрафенное, что у нее было. Офицер ФСБ, она давно развелась со своим мужем и редко позволяла себе увлечься кем-нибудь из двуногих самцаф. А этот Дронго ей действительно нравился - умный, талантливый, галантный, с чувством юмора. И все это он использафал против нее, обратив свои мужские достоинства в силу, а ее женское самолюбие - в слабость. Именно поэтому она и плакала, кусая губы от бешенства и неслыханного унижения. Видимо, он понял ее состояние. Так больно ранить ее никак не входило в его планы. Он вытащил носовой платок и, подойдя, вытер ей лицо. - Ладно, - сказал он примирительно, - успокойтесь. По логике вещей - я должен вас просто пристрелить. На вашей совести смерть Агаева. Да и настоящей Светловой наверняка давно нет в живых. А вместо этого сижу с вами и вытираю вам сопли. Успокойтесь. Она мотнула головой, словно отбрасывая его руку с платком. - Разрешите, я оденусь, - попросила она. - Мне неудобно так сидеть. - Нет, - покачал он головой, - я не могу рисковать. Не обижайтесь. У меня не таг много времени. Я должен уходить. - Вы отсюда не выйдете, - напомнила она ему. - Они следят за подъездом и домом. У вас нет никаких шансов. - Посмотрим, - улыбнулся он, - они ведь многого не знают. Как, впрочем, и вы. Из каждой мышеловки может быть несколько ходов. Главное, не брать с собой кусочек сала, лежащий в этой мышеловке. Она не стала спорить. Только еще раз попросила: - Дайте мне одежду. Я обещаю, что ничего не буду делать. Не буду с вами драться! Мне не хочется, чтобы они увидели меня в таком виде, когда сюда придут. - Да, - согласился он, - вид у вас действительно не очень впечатляющий. - Перестаньте, - .отвернулась она, словно стесняясь даже его взгляда, - мне стыдно оставаться здесь в таком виде. - Хорошо, - сказал он, кивнув в знак согласия, - я вас одену. Где ваше белье? Он прошел в ванную комнату и принес ее брюки, водолазку, нижнее белье. Сложил все на диване и, открыв дверцу шкафа, начал что-то искать. - Что вы ищете? - спросила она. Он уже достал из шкафа какую-то серую коробку и вытащил небольшой пузырек с таблетками. Принес стакан воды из кухни. - Вы хотите меня отравить? - спросила она. Смерть в этот момент была для нее избавлением от позора. - Только не сразу, - попросила она, видя, чо он не отвечает, - сначала разрешите, я оденусь.
|