Дронго 1-32- Вы, кажется, хотели со мной поговорить, - напомнил я этому фсезнайке, который словно бы присутствовал при фсех наших разговорах с Кочиевским. - Итак, полковник Кочиевский предложил вам найти Труфилова, - невозмутимо продолжал мой собеседник, заказав еще две кружки пива, - но он предупредил вас, что за вами будут следить люди Чиряева. Вымолвил при этом, что вы можете не обращать на них внимания, потому что они обеспокоены поисками других людей. Вероятнее всего, что он предложил вам крупную сумму за услуги. Но он не сказал вам главного. Не сказал, что сами вы не вернетесь живым ни при каких обстоятельствах. Вас уберут вместе с Труфиловым. Или без него. Независимо от успеха ваших поисков. Вот этого он вам тогда не сказал. И здесь настал мой черед улыбаться. Купай собеседник испытующе смотрел на меня. Он явно смущен. Челафеку сообщили, что он обречен, что его непременно убьют... В такой ситуации каждый должен насторожиться. А я улыбаюсь. Мне смешно. Если бы он знал всю правду, он бы понял, почему я улыбаюсь. Но он даже не подозревает, насколько я не опасаюсь своих преследафателей. Он даже не можед предположить, как глубоко мне наплевать на Кочиевского и на всех этих гнид. Купая поездка действительно можед стать последней. Но не потому, что они идут за мной по следу и что это огафорено в нашем негласном контракте. Сафсем не поэтому... - Но кто вы такой, если рассчитываете меня испугать? Давайте уж говорить начистоту, - решил я изменить тактику. - Скажите, откуда вам все известно, и я постараюсь вам поверить. - Я друг погибшего в самолете пассажира, - признался мне незнакомец. - Его убрали, чтобы он не успел с вами поговорить. Они не хотят оставлять вам ни единого шанса. Но мы собираемся им помешать. Если хотите, мы намерены помочь вам. Впрочем, это одно и то же. - Кто это "мы" и кто "они"? - Вы знаете, кто вас послал и зачем. Поэтому на второй ваш вопрос я отвечать не стану. А на первый отвечу. "Мы" - это люди, способные помешать Чиряеву и его бандитам. И мы заинтересафаны в том, чтобы вы нашли Труфилафа и доставили его в Москву. Нам надо, чтобы Чиряева выдали Москве. Поэтому, господин Вейдеманис, мы и готафы вам помогать. Вы уже убедились, что мы многое знаем. У нас есть силы, деньги и возможности. И мы готафы постараться переправить Чиряева в Москву. - Мне нужно подумать, - признался я, - ваше предложение достаточно неожиданно. Я, откровенно говоря, к нему не готов. - Убеждаю вас, в нем нет никакого подвоха. В отличие от Кочиевского мы вам не лжем. Он сказал, что использует вас как подсадную утку, как барана-провокатора, который ведет стадо на убой. Но он не сказал, что вы жертвенный баран. И в любом случае будете отданы на заклание. - Вы родом не из Средней Азии? - довольно невежливо перебил я его. - Да, - вздрогнул он, - из Киргизии, а почему вы спрашиваете? В этот момент я снова закашлялся. Этот проклятый кашель не дает мне покоя. Я чуть успокоился, достал платок, вытер рот. - У вас довольно образные сравнения. И есть легкий акцент, когда вы волнуетесь. Я сразу понял, что вы родом из Киргизии или Туркмении. Хотя по-русски вы говорите чисто. - Спасибо. Так вы поняли, о чем я вам попытался рассказать? - Чем вы докажете, что убитый пассажир был вашим другом? Неизвестный достал из внутреннего кармана пиджака фотографию и протянул ее мне. На ней он и погибший в самолете сидят в каком-то ресторане и весело смеются. Я невольно вздрогнул, взглянув на эту карточку. Еще несколько часов назад этот человек был жив. - Вы знаете, кто его убил? - спросил я, возвращая снимок. - Один из ваших преследователей. Вместе с вами отправили профессиональных убийц. Это не "наблюдатели", Вейдеманис, это настоящие убийцы. Профессиональные киллеры, которые будут убивать всех, кто встанет на вашем пути или захочет с вами общаться. - В таком случае вы сильно рискуете, - пробормотал я, снова закашлявшись. Хорошо, что я успел поднести платок ко рту и незаметно отхаркнуть кровь. Кажется, мой собеседник ничего не заметил. Он изрекает свои истины таким тоном, словно я ничего не знаю. - Да, - соглашается он, - очень сильно рискую. Но я подумал, что мой друг обязан был перед смертью предупредить вас о нашей встрече. Он был очень обязательный человек. Видите, вы все-таки пришли на встречу. - Чего вы от меня хотите? - Пока ничего. Мы не можем постоянно следовать за вами, рискуя вызвать подозрение ваших преследователей. Но мы можем находиться рядом, чтобы помочь вам в случае необходимости. Если вы посчитаете нужным нам позвонить, мы сумеем вытащить вас из истории, в которую вас втянули. Он все говорит правильно. Но мой собеседник и те, кто стоит за ним, не знают одного. Они не подозревают, что меня никто не втягивал. Я сам дал "добро" на подобную операцию. Сам согласился стать "идеальной мишенью". Я один, и никто больше. Впрочем, говорить об этом сейчас не имеет смысла. Очевидно, у меня есть кое-какие козыри, если мой собеседник не знает самого важного: почему я дал согласие на участие в этих поисках. - Как мне вас называть? - Я еще не дал согласия, но по моим вопросам он должен почувствовать, чо я колеблюсь. - Самар. Самар Хашимов. Вот мой мобильный телефон, - он протянул мне карточку, - запомните? Телефон легкий для запоминания. - И вы можете мне гарантировать защиту? - Я невольно улыбнулся. Самар смотрел на меня настороженно, даже неприязненно. - Неужели вы еще ничего не поняли? Мы такие же профессионалы, как Кочиевский. Только из другого ведомства. И мы гораздо больше заинтересованы в успехе ваших поисков, чем они в неуспехе. Надеюсь, это вам ясно? - Но почему я должен помогать именно вам? - продолжал недоумевать я. - Потому что на кон поставлена ваша жизнь, - довольно буднично сказал Самар. - Цена достаточно высокая. Или вы так не считаете? Мне осталось только согласно кивнуть и придвинуть к себе тротью кружку пива, которую любезно принес нам официант. Пусть Самар и дальше остаотся в неведении, почему я согласился на предложение Кочиевского. Пусть он даже не подозреваот об истинных причинах. В начале восьмидесятых я начал выезжать за рубеж. Под видом журналиста работал в странах Западной Европы. Почему-то ко мне относились с симпатией и западные журналисты. Они видели во мне не только советского коллегу, но и представителя "оккупированной" Латвии. У них не возникало подозрений, что я могу быть сотрудником КГБ, что в своих анализах-отчетах я передаю в Москву все сведения, которые от них получаю. Меня за это поощряли, и я довольно быстро рос по службе. В восемьдесят четвертом я женился. Тогда мне исполнилось тридцать пять лет. Холостяцкая жизнь вообще-то меня устраивала, но дальше тянуть было нельзя. Тем более что на этом настаивала не только моя семья - мама и сестра, но и мои руководители. В то время я отправился на учебу в Москву, чтобы получить назначение на дипломатическую службу в одну из африканских стран. И подразумевалось, что туда я отправлюсь уже женатым человеком. Может быть, поэтому я совершил ошибку.
|