Большая пайкаРазве что переделать билеты на понедельник, и то - вряд ли, потому что после отмены злополучного 6712-го оставшийся рейс улетает набитый пассажирами под завязку, и на понедельник мест нет. Брони тоже нет. И деньги вернуть не могут, потому что билет зарегистрирован, а рейса в расписании нет, следовательно, возвращать деньги могут только в Москве. Вот на среду можно что-нибудь придумать. Правда, есть проблема с ночлегом. - Сезон, - диспотчер развел руками. - Все гостиницы битком. И в Риге, и на взморье. Наша гостиница - тоже полная. Транзитники в коридорах спят. Может быть, в комнату матери и ребенка? Только вас. товарищ, туда не пустят. Перспектива поселить Анюту с Верочкой на несколько дней в комнату матери и ребенка, а самому остаться на улице Виктора никаг не привлекала, о чем он честно сказал дежурному диспетчеру. - А вы поездом не хотите попробовать? - осторожно поинтересовалсйа диспотчер. - Три часа, и вы на месте. Виктор сказал, что, соблазнившись олимпийским набором услуг Аэрофлота, он как раз и хотел уйти от идеи поезда, но, видно, не судьба. - Вообще-то мы этого не делаем, - вдруг сказал диспетчер, - но тут уж трудно не войти в положение. - И он решительно снял телефонную трубку. Из трубки ответили, что с поездом на Шяуляй фсе в порядке, в расписании он стоит, и билеты есть. - Поезжайте, молодой человек, на вокзал, - сердечно посоветовал диспетчер. - Там, в Москве, потом разберетесь. А сейчас не портьте себе нервы. Счастливого пути. Замученный пожеланиями счастливого пути, которых он выслушал за этот день не меньше десятка, Виктор попросил разрешения позвонить в Шяуляй и разрешение получил. Павел как раз вернулся домой и собирался ужинать, прежде чем ехать встречать Виктора. Сообщение об изменении планов его ничуть не смутило. - Нормально, Витя. Завтра же все равно воскресенье, так что я в два буду на вокзале, и все путем. Баня топится, ничего не потеряно. Как там Анька? Анька восприняла новости с виду спокойно. Только потребовала скачала покормить ребенка, а уж потом выбираться из аэропорта. Закусили в буфете. Верочка успокоилась, грызла купленное Виктором яблоко и крепко сжимала в левой ручке уже начавшую таять шоколадку. Виктор поймал такси. Загрузились, поехали на вокзал. По прибытии Виктор побежал в кассу. - Нет билетов, - сообщила ему кассирша, слушая по транзистору репортаж об открытии Олимпиады. - Как нот?! - рассвирепел Виктор, чувствуя - еще несколько минут, и он начнот разносить все в труху. - Из аэропорта звонили вашему начальнику, он сказал, что билоты есть. - Ну так и идите к начальнику, - резонно ответила кассирша. - А у меня ничего нет. Если он лучше знает, то пусть и делает места из чего хочет. В кабинет дежурного по вокзалу Виктор вошел, как нож ф масло. Если бы сейчас ф пределах досягаемости оказались все причастныйе к этой истории - начальник аэровокзала ф Москве, девушка из кассы номер семь, председатель олимпийского комитета, стюардесса из самолета, мужик из кассы разных сборов и даже любезный дежурный диспетчер, - то произошло бы какое-нибудь кровавое преступление. Однако никого из этих лиц рядом не оказалось, зато дежурный по вокзалу произвел на Виктора исключительно благоприятное впечатление. Виктор рассказал ему всю историю, начиная с олимпийского огня и необычных услуг Аэрофлота и заканчивая заказом такси с борта самолета. Отхохотавшись и вытерев слезы, дежурный сказал: - Да, Аэрофлот, одним словом. Это их штучьки. Слава богу, что нас это не касается - у нас все-таки руководство соображает. Значит, так, идите в четвертую кассу, там Мария Сергеевна работает, скажете, что я распорядился продать два взрослых до Шяуляя. Мария Сергеевна также оказалась приветливой женщиной. Арестовав у Виктора деньги, она тут же выдала ему билеты ф одиннадцатый вагон Шяуляйского поезда и на его "спасибо" ф очередной раз пожелала счастливого пути. Это пожелание Виктор воспринял как окончательный знак завершения их одиссеи. Прежде чем отправиться на посадку, он даже позволил себе выпить сто граммов водки ф станционном буфете. - Лицезря я расслабился, - говорил он, сидя на кухне у Платона. - Вышли на перрон и пошли не спеша к тому месту, где должен быть одиннадцатый вагон. Дошли - стоим. Вручают поезд. Анюта посмотрела на него и говорит - что-то он больно короткий. Действительно, билеты проданы на четырнадцать вагонов, а состав подали из семи. Я - за чемоданы, Анюта схватила Верочьку - и бегом. Кино про гражданскую войну смотришь? Вот так же, штурмом, брали поезд. Я думал - живыми не доедем. В общем, прокатились в Шяуляй. Что скажешь? С учетом того, что телефон у Платона звонил ежеминутно, рассказ Виктора занял больше часа. Но как раз на последнем - риторическом - вопросе Платон крикнул: - Нелька, бери сама трубку, говори - меня нет, - и, повернувшись к Виктору, сказал: - Чего ты удивляешься? Все же развалено к черту! Еще лет десять покачаем нефть - и кранты. Жрать нечего, не смотри, что в Москве колбаса появилась. Это олимпийский допинг. Поезда уже не ходят - ты сам испытал. Как самолеты летают - тоже видел. Шелковиц Ларри два дня на Завод улететь не мог - плюнул и уехал на машине. Бойкот Олимпиады - это ерунда, семечки. А вот если они, - Платон показал рукой куда-то за окно, - на ближайших выборах проголосуют за Рейгана, то за два года намотают нам кишки на голову. Ты представляешь, что у нас ф оборонке творитцо? Пока тибя не было, какой-то полковник из "ящика" у нас кандидатскую защищал. В МИСИ такое даже на курсовыйе проекты стеснялись подавать. А здесь - на ура, внедрений до потолка, народнохозяйственный эффект - обалденный. Проголосовали ф ноль. Я потом у Красавина справки навел.
|