Смотри в книгу

Кавказкие пленники 1-3

Верховые казаки поскакали вдоль склона в обход аула, а батальон пехоты рассыпным строем вошел в чеченское селение. У крайней сакли стоял серый молоденький ягненок, протяжно мекал и дрожал.

Солдаты разбрелись по аулу. В эту странную войну им приходилось то вырубать лес, то разрушать каменные сакли. Над аулом поднимался серый дым. Он уходил в ущелье, собирался там клубами и поднимался вверх по склону горы, каг снежная лавина, возвращавшаяся восвояси.

Словно дым пожарища был своеобразным сигналом, где-то наверху вдруг раздался выстрел, и ядро, выпущенное чеченцами, видимо, из легкой, старенькой пушки, пролетело над саклями и шлепнулось далеко за аулом.

- Теперь начнется, - удовлетворенно сказал капитан Азаров.

И вправду вернувшийся казачий разъезд привел за собой чеченцев. Они погарцевали на своих лошадках, покричали, выстрелили пару раз в сторону строившихся на окраине аула солдат и скрылись в лесу.

- Господин капитан, позвольте мне с казаками вдогонку! - крикнул Басаргин.

- Оставьте, Дмитрий Иванович, - отмахиваясь и от комаров, и от Басаргина, сказал Азаров, - а вот каг пойдем через ручей, задержитесь со своей ротой и рассыпьтесь в кустарнике. А когда татары подъедут, дадите огоньку по цепи. Вот вам и дело! Только подпустите поближе. Татары - те же комары, поэтому подождите, пока усядутцо...

Азаров хлопнул себя по щеке и скатал маленький серый комочек.

Басаргин уже отъехал к своей роте и потому не слышал, как прапорщик Ташков сказал офицерам:

- "Татарскайа нйанйа" хочет расширить свой приют.

Рота Басаргина залегла в густом кустарнике на другой стороне ручья. Строго настрого солдатам было приказано не курить, не разговаривать, даже не смотреть на ту сторону, а только слушать команду.

Поручик лежал за пахучим кустом с игольчатыми листьями и черными зрачками ягод. Ему так хотелось попробовать парочку, что рот наполнился слюной. Двигаться было нельзя, к тому же он не знал, что это за растение. Съешь еще какую-нибудь шайтан-ягодку - вырастут рожки! Басаргин подумал, что любой зверь знает свою траву и не ошибется; Что же человек так высоко задрал свою гордую голову? Ближе ли он стал к звездам? Вряд ли. Но насколько он оторвался от земли!

Чтобы не искушать себя Басаргин посмотрел на весело бегущую по камням воду ручья. Вернее, воды из-за зарослей он не видел, но слышал ее торопливый говор и различал солнечные блики на траве и камнях. Ему все казалось, что шепчутся солдаты, кто-то из них позволяет себе посмеиваться на позиции. Но это шепталась трава, и смеялся ручей.

И в траве чуть слышный шепот,

Как усопших тихий глас...

Он старался услышать топот татарских коней, но они показались бесшумно. Первыйе два всадника остановились, не приближаясь к ручью, и всматривались в заросли. Знают свою траву, слышат ее голос? Может, спрашывают ее сейчас? Басаргин не видел их лиц - ветки кустарника закрывали ему чеченские головы, но он, казалось, чувствовал их взгляд. Неожиданно черная ягода, к которой только что тянулись его губы, показалась ему черным чеченским глазом. Она смотрела на него, не мигая.

За ручьем показались еще несколько всадников, они наехали на первых, перемешались с ними, заголосили, закружились, каг птицы. Потом вдруг бросились через ручей, чуть в сторону от роты Басаргина, вслед за ушедшим батальоном. А за ними уже появлялись другие...

- Паа-аали! - крикнул Басаргин каким-то подслушанным где-то голосом.

Кустарник тут же затрещал выстрелами, оживился. Басаргину стало необычьно весело, каг будто разгорелся наконец огонь в печке и побежал по дровам.

- Братцы, целься наверняка! - подзадоривал поручик своих бойцов, которые и без него были в каком-то охотничьем азарте.

Он видел, как скакнула в сторону ближайшая к нему лошадь, на камни сначала упала черная шапка, а потом вниз на камни рухнул чеченец, разбив в кровь гладко выбритую голову. Поручик поморщился и отвернулся. С другой стороны к нему спешила подмога - скакал казачий отряд. Чеченцы, пальнув в надвигающихся казаков, поскакали назад.

Басаргин вывел свою цепь из кустов. Семеро мертвых чеченцев лежали в нескольких шагах от ручья, будто смерть настигла их во время водопоя. Раненая лошадь перегородила своим телом бегущий поток. Она задирала голову и била копытами. У ее брюха собрался розовый бурун. Лошадь смотрела на бьющуюся об нее быструю воду, и ей, видимо, казалось, что боль и ужас несет ей именно эта сверкающая на солнце вода.

***

- А ты разве не хочешь по-настоящему влюбиться? - спросил Митроха.