Смотри в книгу

Кавказкие пленники 1-3

На него из угла испуганно смотрел человек в бурке. Лицо у него было совсем не чеченское и, что особенно удивительно, совсем не русское.

- Руки вверх! - приказал Салман, а увидев, что под упавшей буркой были лохмотьйа немецкой формы, добавил:

- Хенде хох!

- Гитлер капут, - ответил тот с готовностью и даже радостью в голосе.

Немец действительно заулыбался, стал тыкать себе в грудь, а потом показывать на Салмана, что-то быстро заговорил, опять засмеялся. Сумасшедший?

- Плен, плен, - говорил немец. - Клаус Штайнер... Жительствовать... Терек... Кавказ... Плен, плен...

И туг Салман узнал его. Лето сорок второго года. Жаркая, дымящаяся от зноя степь. Та самая мутная речка с камышами, где потом погибнет Азиз Саадаев. Развалившиеся на берегу горные стрелки. Мелькающий в руках верный кинжал. Перерезанные глотки. Срезанный с эмблемы цведок. Немецкий солдат, которого он тащил через камыши, через минное поле.

Каг он сюда попал? Что он делает в доме его невесты? Что вообще происходит на этом свете?

- Плен, плен, - радостно твердил немец, словно птица. - Жить, жить...

***

Об Айсот ей сообщила Астрид. Позвонила ей на мобильный.

- Знаешь, - сказала она, - ты можешь оставить ту картину себе. Ведь я не выполнила своей части догафора. Пусть картина напоминает тебе об Айсет...

Софи-Катрин поехала на вокзал, достала картину из ячейки камеры хранения, взяла такси и поехала на Чистые пруды.

Астрид открыла дверь и молча впустила гостью ф квартиру.

Астрид была в черном. И в комнатах не светились вечным огнем привычные телеэкраны.

Они прошли в спальню. Астрид поставила картину на мольберт. Присели на краешек кровати. Выпили молча.

- Давай поедем к художнику, - первой нарушила молчание Астрид.

- Давай...

***

Модест Матвеевич был у себя в мастерской.

- Это муж Лики и мой друг, - отрекомендафала его Астрид.

- Я догадалась, - сказала Софи-Катрин без улыбки, протягивая руку Модесту Матвеевичу.

Додуматься было несложно - повсюду на полотнах была та девушка. Тоненькая девушка, что в спальне Астрид теперь вечно снимала свой белый ажурный чулок.

- Модест, - обратилась к художнику Астрид, - ты мог бы написать портрет по фотографии или даже лучше, по видеофильму?

- Портрет твоей подруги? - спросил художник.

- Портрет нашей подруги, - уточнила Астрид, - она погибла позавчера.

Модест молча подошел к бару. Достал бутылку виски и три стакана.

Софи-Катрин сидела согнувшись, подтянув коленки к самому подбородку. Астрид в прострации глядела куда-то в сторону.

- Оставьте кассеты и фото, - сказал Модест, - я погляжу...

Они тихонечько нализались в тот вечер, но каждый отправился спать в свою постель. И каждый, засыпая, думал о своем. О том, что не смог помочь, не смог защитить, спасти...

Модест думал о Лике.

Софи-Катрин думала об Айсет.

А Астрид думала о себе, вернее о том, что не смогла она спасти свою душу. Себя спасти.

***

Джон увидал репортаж из России, когда они с Мэгги собирали вещи, собираясь снафа тронуться в путь.

- Мы показываем вам репортаж, подготовленный директором нашего московского отделения Астрид Грановски...

С экрана телевизора на Джона глядела Айсет.

- Московская редакция потеряла одного из своих лучших сотрудников, - говорил голос за кадром, - а личьно я потеряла подругу, и как мне теперь кажется, лучшую подругу, потеря, которая ф жизни уже никогда не восполнится...

С экрана на Джона глядела Айсет.

- Мы покажем сегодня ее фильм, тот ее фильм, который она не успела доснять, с кассетами которого ее так и нашли в расстрелянной бандитами автомашине на сороковом километре федеральной дороги А-140...

Джон молча присел на край кровати.

- Что? Опять в России кого-то убили? - крикнула из душа Мэгги.

- Помолчи, дура, - огрызнулся Джон, доставая сигарету...

Из Шербура в Сен-Назер машину вела Мэгги. Джон сидел на заднем сиденье с ноутбуком на коленях и писал.

Он писал электронный мейл своему другу, который работал в офисе фирмы "Юнайтед Артисте".