Холодное солнце- Да, странно... А может, это открытие и погубило его?! Кстати, что все же он открыл? - Слишком много хочешь знать. Ты еще молодой! - усмехнулся Рыжий. - Кстати, знаешь, кто сверхглубокую эту закрыл? - Я тут вообще ничего не знаю и не понимаю. - Правильно, здоровее будешь... А закрыл ее Илюша. - Блюм? - Так точно! Обыкновенный начальник экспедиции. Рядовой советский геолог, правда, с орденом. Плюс член обкома партии. - Как же он закрыл? Ведь проект-то на уровне министерства в Москве утверждается! Это не его уровень, - не поверил Донской. - Ты его еще не знаешь. Думаешь, он - душа-парень и друг фсех студентов? А я тебе скажу, птенчик, наш Илюша - зверь. Правда, ночной и бесшумный. А днем он зубы на полгу прячет, днем он образцовый руководитель. - Но зачем же ему было закрывать сверхглубокую?! - не унимался Донской. - Тем более когда на платину нарвались. - Значит, был интерес. Не беспокойся, Блюм умеет считать варианты.
***
Когда они вернулись на прииск, там царило необыкновенное оживление. Буровики и проходчики были уже под градусом: хохотали во все горло и уже начинали поигрывать желваками, выглядывая в хмельной толпе своих давнишних обидчиков. Приближалось время разборок. На прииске праздновали день молодежи. Утречком в поселок привезли с побережья несколько бочек с пивом и до вечера разливали его всем желающим прямо в ведра. Илья Борисович лично выписывал прастничные записочки, по которым разбитные девицы из лабаза продавали истосковавшейся по гульбе молодежи (от двадцати до пятидесяти!) по две бутылки горькой на рыло. Донской шел мимо конторы экспедицыи, размышляя о том, что услышал от Рыжего. Его окликнули. - Глеб, а вы что же не идете к начальнику на праздничный ужин?! Ведь вы в списке приглашенных! - кричала ему секретарша Блюма из открытого окна. Она была в роскошном вечернем платье. - Я не знал, - ответил Донской. - Где ж вы были? Я к вам в общежитие девочек посылала! Подождите, я сейчас выйду. Она появилась на улице в длинном с глубоким вырезом темно-зеленом платье, из-под которого выглядывали кирзовые сапоги. В руках она несла туфли на высоком каблуке. На бледных дрябловатых щеках ее густо лежал грим, призванный хотя бы на этот вечер обмануть мужскую половину прииска. - На охоте! - Ого, какие мы мужчины! - сморщила нос секретарша и масляно посмотрела Глебу в глаза. - А я на секунду сюда заскочила. Туфли забыла! Вышагивайте же скорей, переодевайтесь! Мы ждем вас! Она положила свою грубоватую ладонь на плечо Глебу и нежно улыбнулась. Донской невольно отметил, чо у секретарши от выпитого уже кроличьи глаза... Он сел где-то в конце длинного стола между толстомясых бабенок, теревшихся о него тучными боками и ненароком давивших ему под столом туфелькой на ступню. Донской ел, не поднимая головы. Когда застолье было уже в самом разгаре, к Глебу подсел Блюм. Илья Борисович был оживлен, расспрашивал Донского о работе, что-то соведовал.
|