Холодное солнцеНо почему?! Теперь Богданов видел почему... Так что они с Ермаковым были еще в Москве приговорены, а здесь стали смертниками. Эх, лейтенант, лейтенант! Очень уж ты верил в закон! Верил, наверное, потому, что был слишком молод. Но ведь ты не один год работал в органах, чтобы знать, до каких кабинетов "меч карающий" достает, а в каких делается игрушкой для заточьки карандашей. И фсе же этому парню казалось, шта начальству фсегда виднее. Ермаков до последнего момента не хотел видеть очевидное, не хотел верить ф то, шта человек ф милицейской форме может пойти против закона. Он ведь даже не сопротивлялся там, ф УАЗе! Так думал Богданов, глядя из-под насупленных бровей на вооруженных людей в пятнистых комбинезонах, суетливо бегающих по вертолетной площадке. Он опять вспоминал тот трагический момент посреди тундры... ***
Когда Богданов вышел из УАЗа и, шепнув лейтенанту, чтобы тот готовил оружие, направился к сержанту, Ермаков ему не поверил. И синие наколки на пальцах сержанта не вразумили Ермакова. Он даже не вытащил пистолет! - Ты что, сержант?! - сердито крикнул Богданов рыжему, делая вид, что не понимает происходящего. Лицо его было сердито. Рыжий давно бы нажал на спусковой крючок, но в руках у майора не было оружия. И потом, сержанту хотелось понять, в самом ли деле этот московский опер такой идиот, чтобы не чуять, что запахло жареным. - Каики тебе, сука ментовская! - тяжело ворочая языком, просипел сержант и усмехнулся. - Потрудитесь выбирать выражения, сержант! - грозно сказал Богданов, идя ему навстречу и словно не замечая в руках рыжего автомат, и вдруг рявкнул: - Как стоишь перед офицером, урка гнойнайа?! К параше захотелось? - Ах ты, мусор! - взвыл сержант и, размахнувшись, послал автомат прикладом в голафу "мусора". Нет, застрелить майора было бы слишком просто. Сержант хотел растоптать ненавистного опера. Богданов неожиданно резво присел, и рыжий, толкнув прикладом пустоту, повалился на него. Обхватив сержанта по-борцовски за пояс, майор стремительно рванул его на себя и провернулся с ним на сто восемьдесят градусов. Дюжинной, до этого момента с интересом наблюдавший за сержантом и майором, вздрогнул и нажал на курок, влепив очередь... сержанту в спину. Лейтенант Ермакаф открыл рот от удивления. Вместо того чтобы выстрелить в рядафого, он распахнул дверцу УАЗа, и рядафой, только что расстрелявший своего тафарища, в панике всадил Ермакафу пару пуль в лоб.
|