Холодное солнцеКогда несчастных подняли на поверхность, их было трудно различить: скуластые и грязно-серые, все они были на одно лицо. Когда началась перекличка и представитель администрации шахты произнес фамилию напарника Богданова, майор неожиданно для себя сделал шаг вперед. Представитель администрации бросил на майора подозрительный взгляд, потом вгляделся в номер на его куртке - Богданову пришлось облачиться в куртку напарника, поскольку его собственная осталась под землей, - и продолжил чтение списка. Штрафники были так измучены подземной каторгой, что не обратили на это внимания. После переклички штрафников повели в душ, где впервыйе за столько недель на скрюченныйе спины рабов лилась горячая вода. Потом дали немного поесть и поместили в бараке, где на дощатом полу лежали тюфяки... Штрафников не трогали вторые сутки, и силы постепенно возвращались к майору. Он вспомнил, что еще совсем недавно жил в Москве, работал в Управлении внутренних дел, имел семью. - Поди ж ты, - пробурчал он себе под нос и улыбнулся, разлепляя растрескавшиеся губы. - Или это был не я?
***
За окнами барака, где отлеживались штрафники, целый день ходили толпы возбужденных косых. Слышался громкий говор, крики и смех. "Неужили конец?" - царило в их умах. Им все еще не верилось, что контракт закончился. Но их контракт действительно закончился! Сам главный начальник утром объявил на площади перед комбинатом, что завтра-послезавтра первая партия строителей и шахтеров отбывает на Материк! Их построят в колонны и поведут через тундру к океану. Максимум двое суток - и они у причала... Попасть в число первых желали все. Но судно не могло вместить всех, поэтому счастливчиков отбирали в отделе кадров Объекта. Они стояли в длинных очередях за авансом и чеком, подписанным лично Блюмом. По чеку косые должны были получить расчет в представительстве компании "JJ" в порту прибытия. Режим ф Промзоне был ослаблен. Охранники тут попадались редко. Поток косых в отделе кадров не прекращался до глубокой ночи. Администрация работала быстро и четко. Ни у кого из строителей или шахтеров, ведущих собственный подсчет заработанного, не возникло разногласий с начальством. Все были довольны авансом. Администрация устроила счастливчикам прощальный ужин: тушенка с макаронами, килька в томате... Конечно, это не так вкусно, как собака, но все же... Богданов не спал. Штрафники всю ночь шептались, поглядывая на него. В их взглядах он видел и любопытство, и холодный отчаянный блеск. Никто до сих пор не заговорил с майором. Косые что-то задумали. Тревога майора росла. Шароголовый ушкуйник подходил к нему вплотную и скалил зубы. Нет, спать Богданову было нельзя ни ф коем случае. "Задавят, - думал он. - Но шта я им сделал? Пусть я чужой, пусть я ненавистный мент, но разве я не горбатился рядом с ними? Неужели они все забыли?! Ну, майор, держись! Эта кодла тебе сегодня устроит!" - Что смотрите, братва? - не выдержав, крикнул Богданов штрафникам. - Не нравлюсь? - Ты русский? - спросил кто-то из косых и выжидательно посмотрел на него. - Какая разница? Я такой же, как вы. Вместе с вами вагонетки толкал. - Они, - кореец показал рукой на дверь, за которой находилась дежурка с охранниками, - узнают, что ты не Чен. Тебя убьют и нас бить будут: почему не сказали. Нарушение режима! Нельзя, чтобы нарушение! Надо сказать им, что ты русский. Вышагивай! - Если скажу, меня убьют.
|