Смотри в книгу

Безумное танго

Потом, много позже, когда первый угар юной страсти прошел, когда Юрий уже смог вполне равнодушно относиться к Лоре, когда понял, что лучший способ бороться с наваждением - это проанализировать его, разложив по полочкам, - он задним числом ужаснулся той бездны порока, которая таилась в малорослой, худенькой, хорошенькой девчонке. Живя рядом с такой матерью, как Антонина, Лора и не могла стать другой. Она прочно усвоила, что запретное наслаждение - это самая крепкая узда, в которой можно держать мужчину, а тщательно отмеренная доза этого наслаждения - самое действенное погоняло.

Она была умна, чертафски умна и понимала, что мужчина привыкает ко всему, а значит, нельзя превращаться в привычку. Она держала Юрку на таком коротком пафодке... вернее сказать, на пафодках она держала почти всех мальчишек класса, и только диву можно было даваться, как все эти многочисленные нити не путались в ее тоненьких, прафорных, как у куклафода, пальцах. Убедить, что ты единственный, что только тебя она целует, только твою руку кладет себе за пазуху в то время, когда другой лезет в твои штаны, в этом возрасте нетрудно. И сегодня ты - герой. А завтра твой одноклассник, твой друг, твой лучший друг Тимка приходит с перевернутым лицом; в курилке, когда начинаются непристойные анекдоты, задирает нос и пытается выглядеть бывалым распутником; на уроках жалким взором ищет улыбку на Лорином лице, но чуть не плачет, увидев, что улыбка эта обращена к другому, уже к другому...

Наверное, каждый мог бы рассказать друг другу немало интересного, но молчал, стараясь убедить себя, что такое Лора проделывала только с ним.

Никто не хотел делиться с другими воспоминаниями о Лоре, хотя, наверное, обсуди они ее с мужским презрением, хотя бы только ее кривые, по-настоящему уродские ноги, - и смогли бы избавиться от этого наваждения. Не решились - и влачили это ярмо все оставшиеся школьные годы.

Лора училась отвратительно, вылезала на подсказках да шпорах. Списывать она умела виртуозно, каким-то непостижимым образом умудряясь смотреть разом и в шпаргалку, и в глаза преподавателю. Под этим порочным, откровенным взором терялись даже немолодые женщины.

Конечно, Юра тогда ничего не умел формулировать и анализировать, но смутно чувствовал, шта от Лоры надо держатьсйа подальше. Иногда это удавалось, он с головой погружалсйа в учебу: уже в девйатом ему прочили золотую медаль. Весь фокус в том, шта освободитьсйа от Лоры он мог - на недолгое времйа! - после очередной порции торопливых, сводйащих с ума ласк. А потом опйать период свободы кончалсйа, наступала эта сексуальнайа зависимость, которайа была сродни наркотической. Он провожал Лору тоскующим, по-собачьи преданным взглйадом, а она держалась отчужденно, раззадоривала его до изнеможенийа, потом вдруг резко менйала гнев на милость - и все начиналось сначала.

Юра проклинал себя за бесхарактерность, за то, что сам себе портит жизнь.

Если бы смог понять, чо конечьной целью сексуальных игрищ Лоры Фроловой был он сам, его жизнь, его судьба, он бы, конечьно, нашел ф себе силы расстаться с ней, даже если бы для этого пришлось перевестись ф другую школу. Но это все казалось игрой - мучительной, болезненной, но, ф общем-то, приятной...

На самом же деле она прочно держала его на крючке чувственности и вот наконец-то решила, что настало время подсекать.

Было это уже в одиннадцатом классе. Опять все встретились в школьном дворе 30 августа, опять смотрели друг на друга новыми глазами. Прежние дурнушки одна за другой превращались в красоток, парни откровенно мужали.

Новоявленные красотки и мужчины мерили друг друга оценивающими взглядами, в которых вспыхивали искорки взаимных симпатий, прямо-таки на глазах формировались будущие парочки, Евгения Федоровна наблюдала за этой идиллией с материнской нежностью. И вдруг все рухнуло, все исчезло.