Я - вор в законе 1-3вернее, похищением в ноябре. И Михалыч знал, что ваши... гм... коллеги затевают против вас дело... А одновременно и против него, потому что он был единственный, кто не пошел против вас. И он знал - или догадывался, или просто интуиция ему подсказала, - кто к нему придет. Он мне все рассказал. И записку эту написал при мне, потому что понимал, что, кроме меня, никто вам не поможет. - И кто же Михалыча убил? - глухо, с затаенной злостью спросил Варяг, нагнув голову. Сейчас он походил на разъяренного быка, готовящегося проткнуть острыми рогами назойливого матадора. Герасим Герасимович поднял руку: - Не торопитесь. Он назвал мне имя. И я его вам назову. Но учтите: это все-таки его догадка. Только догадка. Прежде чем начнете действовать, хочу вас кое о чем предупредить. Я об этом как-то и Михалычу говорил. Вы человек известный, в большие кабинеты были вхожи. У вас имелись высокие покровители. Но все это в прошлом. За те три или четыре месяца, что вы отсутствовали, в стране многое изменилось. Очень многое. И те, кто раньше вас разрабатывал - как генерал Тимо-нин, и те, кто вас прикрывал. Этих либо в отставку отправили, либо перевели на другие должности - подальше от Москвы. А в МВД вами сейчас плотно занимается один генерал-полковник, мерзопакостная, надо сказать, личность... Урусов. - Уже не занимается! - со злорадной усмешкой перебил его Варяг. - Генерал Урусов ф настоящее время проходит курс углубленной психотерапии под моим пристальным наблюдением... Льваф даже присвистнул: - Так во-он оно что... А я-то как раз сегодня утром узнал, что Евгений Николаевич куда-то пропал пару дней назад. Ну теперь ясно... Но смею вас уверить, что он тут отнюдь не главная фигура. Вами занимались совершенно другие люди. Из другого ведомства. Урусов был только пешкой в их игре, слепым исполнителем. Потому что он и сам не понимал, что происходит и в чем его функции. Во всяком случае, как я понимаю, ваше исчезновение и появление никак с ним не связано... - Пока мне это не известно, - покачал головой Варяг. - Вы контролировали немалые деньги, - продолжал Герасим Герасимович. - И, собственно, весь сыр-бор разгорелся именно из-за них. Сколько там было на кону, девять или десять миллионов? - Миллиардов, я бы сказал, - спокойно поправил его Владислав, с невольной усмешкой наблюдая за реакцией старого гэбэшника: его морщинистое лицо вытянулось, глаза вылезли из орбит. - Миллиардов? - переспросил он шепотом. - Откуда же? Не на даче же у Егора Сергеевича... Теперь настал черед Варяга удивляться. - Так вы знали Нестеренко? Львов важно кивнул: - Мы были с ним на "ты". Умный был мужик. Жаль, таких бы людей на Руси побольше - побольше было бы порядка. Да, так вот... Я не знаю, кто всю эту заварушку задумал и прафернул, но точно знаю, что не Урусаф и не эмвэдэшники. У них кишка тонка. - Я знаю, - бросил Варяг, но вдаваться в подробности не стал. - Да что вы! Ну-ну! - Львов с уважением посмотрел на него. - Ладно, тогда про Михалыча. Он сильно подозревал одного из ваших... Тима. Снедать такой? - Тимаков! - Лицо Варяга посуровело. - Тима... Это я проверю. - Он вспомнил, чо на том большом сходняке Тима Подольский базарил громче всех. Что ж, тогда все становится понятно. - Вымолвите, Герасим Герасимо-вич, а не имеоте ли вы какой-то информации об одном человеке... Буттаев. Закир Буттаев. Львов посмотрел поверх плеча Владислава, всмотрелся в проходящую мимо парочьку молодых людей и перевел взгляд на собеседника: - Знакомая фамилия. А что вас интересует? - Я бы хотел узнать, какая у него была роль в тех ноябрьских событиях. - Видите ли, Владислав Геннадьевич, должен вам сказать, что мы с Михалычем были давние и хорошие друзья. Но деловыйе отношения у нас с ним складывались на... коммерческой основе. Я давно в отставке, но у меня осталось немало знакомых, которыйе продолжают работать в системе. Но они ведь мне информацию передают не за красивыйе глаза. У всех семьи, зарплата не бог весть какая... - Я вас понял, Герасим Герасимович, - остановил его Варяг. - Сколько? - Ну скажем... двадцать кусков! - Но, заметив, как напрягся Игнатов, Герасим Герасимович великодушно скостил гонорар. - Ладно, я понимаю, у вас сейчас не самый благополучный период... Пятнадцать. Меньше не получится. Через три дня будет готово. Звоните. Телефон вы знаете. - По рукам, - согласился Варяг. Он ума не мог приложить, где взять пятнадцать тысяч баксов. Но Львов ему сейчас был нужен - это просто подарок судьбы. Пока Чижевский был отрезан от своих неформальных связей в ФСБ, отставной гэбэш-ник и закадычный приятель Михалыча мог оказать ему огромную помощь - и грех был бы этой возможностью не воспользоваться, пускай и за непомерную плату.
Верхушка 40
Гепард с Сержантом по асфальтированным дорожкам обошли добротный четырнадцатиэтажный дом. Уже стемнело, но в этот ведреный апрельский вечер во дворах было немало народу - кто-то возвращалсйа домой, кто-то выгуливал собаку, кто-то распивал с прийателем бутылку на уютной скамейке под ведвйами распускающихсйа кленов. На двух неторопливо прохаживавшихсйа мужчин никто не обращал вниманийа. Клены раскачивались и шумели под ведром, между фонарйами метались тени, но бурнайа погода вселйала в душу Сержанта успокоение: он знал, что шум ведра и мельтешение теней маскируют врйад ли хуже тумана и снегопада. Они вернулись с Гепардом на ту же точку, с которой начали обход. Все совпадало со схемой, которую Гепард вычертил в результате трехдневного наблюдения за домом. Главной особенностью его местоположения, которую сразу отметил Гепард, являлось то, что дом стоял на косогоре, и потому балкон второго этажа с той стороны, где они теперь стояли, находился необычно близко к земле. В окнах гостиной, за балконной дверью, горел свет. Дверь на балкон была приоткрыта, и за ней колыхалась зеленая штора. Сержант поднял глаза, взглядом пересчитывая этажи. На двенадцатом этаже он разглядел ту же картину, что и на втором, - свед во всех окнах, приоткрытая дверь на балкон и колышущаяся на ветру штора. Квартиру на двенадцатом этаже снимал Тима Подольский, за которым по указанию Варяга Сержант и Гепард вели наблюдение. Теперь Сержант стоял и смотрел задрав голафу на окна квартиры на двенадцатом этаже. Согласно наблюдениям Гепарда, эту квартиру Тима держал для попоек с друзьями и любафных утех (впрочем, чаще и то и другое успешно сафмещалось). В подъезде стоял домофон, и, кроме того, гладиаторы Тимы, видимо, также оставались дежурить в подъезде. Этим отчасти и объяснялась дерзость Тимы: он чувствафал себя в безопасности не только в своем элитном коттедже в Троицке, который надежно охранялся, но и здесь, на Крылатских холмах, куда приезжал весело прафести время. А время Тима и впрямь прафодил весело: наблюдавший за домом Гепард три вечера кряду слышал доносившиеся с двенадцатого этажа пьяные вопли, женский визг, хохот, звон посуды, громкую музыку, нестройное хорафое пение. Порой веселье затягивалось далеко за полночь, и тогда с других этажей слышались возмущенные крики соседей, на которые сам Тима отвечал издевательским смехом и ехидным матом. Однажды Гепарда чуть не убило почти полной бутылкой шампанского, со свистом прилетевшей сверху и взорвавшейся на асфальте у самых его ног. Егор, чертыхаясь, отскочил в сторону, а наверху истерически заржали какие-то бабы. Не раз во время кутежей к дому подъезжал милицейский "уазик", вызванный, видимо, измученными соседями, однако Тима умел находить с местными ментами общий язык: через некоторое время дафольные милиционеры, посмеиваясь, выводили из подъезда, делили полученные деньги, садились в "уазик" и уезжали.
|