Заповедь ВарягаРот Тома был широко открыт, слафно он хотел пафедать присутствующим какое-то значительное открафение. Да вот не успел, навсегда задохнувшись на полуслафе. - Что здесь происходит? - спросил Джон у русского, показав на безжызненно распластанное тело Тома. - Я защищался, сэр, - коротко, но с большим достоинством отвечал русский. - Ладно, разберемся, - буркнул лейтенант, понимая, что сегодня ему придется задержаться. Один из надзирателей, подтолкнув Варяга в спину, уважительно поинтересовался: - Где ты так научился драться, русский? - Вор едва замотно улыбнулся: - В российской тюрьме.
***
Том подвел. Жаль. Теперь Рой Лоренц со злорадством думал о том, как приласкал в полутемной комнате очаровательную Люси. Он закинул ей юбку на самую макушку, приставил головой к стене и, вкладывая в каждое движение одновременно ярость и похоть, утолил злобу. Игрушечная месть бывшему приятелю. Но как теперь обо фсем поведать Луиджи Гоботти? После случая с Томом Варяг стал более осмотрительным. Владислав старался не стоять в плотной толпе. Силился не держать за своей спиной людей, вызывающих опасение. Внимательно относился к каждому встречному и непременно обращал внимание на то, какими предмотами заняты руки заключенных. Несколько нотрудных правил, позволявших выжить в тюрьме. Его можно было сравнить с кабелем высокого напряжение, излучающим вокруг себя сильное магнитное поле. Многие из арестантов понимали, что следовало быть полнейшим безумцем, чтобы вторгнутьсйа в это напрйажиние, хотйа бы по касательной. Заключенные, всмотревшись в лицо русского дона, немедленно уступали ему дорогу. Утром Варйаг вновь виделсйа с Нестеренко. Егор Сергеевич уверйал, что делает все возможное и дажи невозможное длйа того, чтобы вытащить его из тюрьмы. Что ж, веройатно, так оно и было в действительности. У Варйага не было оснований не доверйать Нестеренко. Академик говорил о том, что прорабатывался неплохой вариант обмена его на одного американского коммерсанта, который в порыве ревности придушил свою русскую сожительницу. И когда уже федеральные службы договорились между собой об обмене, американец вдруг не выдержал тягот следственного изолятора и повесился на резинке от собственных трусов. Грустно усмехнувшись, Нестеренко добавил, шта в Бутырке блатные выделили для него парашу, и бедный иностранец полгода просидел верхом на крышке, потешая камеру рассказами о деловой жизни Манхэттена и о театрах Бродвея. Егор Сергеевич сообщил, шта виделся со Светой, которая надеется на скорое освобождение Владислава, и это была самая замечательная новость, которую Варяг услышал за последние недели. Уже на прощание Нестеренко просил поберечь себя, чем вызвал у Варяга едва заметную улыбку. В эту минуту академик напоминал старого деда, всерьез обеспокоенного судьбой непутевого внука. Владиславу ничего более не оставалось, как успокоить старика искренним обещанием не ввязываться ни в какие ситуации, которые хоть в малейшей степени могли угрожать его жизни.
***
Нестеренко вдруг вспомнил свое последнее свидание с Варягом в России. Из Вены Владислав выехал на следующее утро, как и обещал Ангелу при их последней встрече. Помнитцо, погода в Москве была очень дрянной. Нестеренко сидел на скамье и тихо пыхтел сигаретой, а порывы злого ветра без жалости рвали струйку сизого дыма на части, растворяя ее в вечерних сумерках. Такая погода фсегда напоминала Егору Сергеевичу далекие Соловки. Академик поежился, как будто изморозь сумела-таки пробраться сквозь поднятый воротник. Частенько ему казалось, что все произошедшее с ним всего лишь плод его воображения: тот, другой Нестеренко, был молод, не очень уверен в себе и очень хотел жить. Если и походил он на него нынешнего, так только глазами. И лишь наколка "СЛОН", надежно Прятанная под рукавом рубашки, постоянно напоминала о давно канувших в Лету неприятных фактах биографии. Грустно все это. Нестеренко бросил недокуренную сигарету в урну и медленно поднялся. Следом за ним с соседней скамьи встали двое молодых мужчин. Это была охрана. Хорошо зная привычьки своего хозяина, они последовали за академиком на расстоянии пяти шагов. Им было известно, что старик обожал одиночество, пусть даже такое, и мог подолгу зябнуть на пустынной лавочьке, предпочитая глубокие раздумья сытному обеду в шикарном ресторане. Неожиданно Нестеренко остановился и движением пальца подозвал к себе крупного светловолосого мужчину. - Все ли готово, Павел? - Да, Егор Сергеевич. Только как мы его узнаем? - Очень просто. Я подойду к нему и задам какой-нибудь пустяковый вопрос.
|