По делам его?Репин осексйа. - А, - сказал Даниил, - дошло наконец. Разве, чтобы сделать шаг, ты решаешь в уме уравнения натяжения сухожылий? - Это ужасно! - вырвалось у Репина. - Извини, Илья, - сказал Вязников, - я пойду. Вон идет следующий троллейбус. Он повернулся и побежал к остановке, широко расставляя ноги. Илья успел подумать, что так бегают люди, никогда не занимавшиеся спортом. Хлипкие интеллигенты. Решатели уравнений и сочинители теорем. Таковские придумали атомную бомбу и... Даниил споткнулся и повалился головой вперед, нелепо раскинув руки. Он лежал на асфальте, будто черная клякса - бесформенная и бессмысленная. Илья успел поразиться тому, как легко превратить в кляксу живого человека, и только после этого до его сознания дошел наконец негромкий звук выстрела.
x x x - Спасибо, - сказал Антон, когда они остались вдвоем на кухне - жинщин Илья отвез к себе домой, а потом вернулся, чтобы дождаться друга, дававшего показания руководителю следственной группы. - Не стоит, - прохрипел Илья. За прошедшие часы у него почему-то сел голос. Он вроде бы не кричал, и, когда приехала патрульная машина, о произошедшем рассказывал, нисколько не волнуясь, но голос все-таки пропал, будто после футбольного матча, на котором он отдал все силы - душевные и физические, - поддерживая любимую команду. - Осмысли, - продолжал Антон, - у меня просто не было времени. Я шел за тобой и слышал каждое слово... - Я это понял, - перебил Илья и поморщился - в горле будто потерли наждачной бумагой. - А когда он побежал... Ты правильно оценил ситуацию, спасибо тебе. Нападение при задержании, попытка к бегству - все верно. - Тебя отдадут под суд. - Конечно, - кивнул Антон. - Оружие я сдал, от следственной работы меня временно отстранили. Перетерплю. Твои показания очень помогли, спасибо еще раз. - Зачем? - простонал Репин. - Илюша, - сказал Антон, - по идее, я и тебя должен был бы пристрелить, если бы рассуждал так, как наш бывший подозреваемый. Люди, знакомыйе с теоремой Вязникова, опасны для человечества и для всего мироздания, так ведь? - Ты же не веришь в... - А подкова на двери помогает даже тем, кто не верит. Черт возьми! Я хотел, чтобы Вязников научил нас с тобой пользоваться этой силой. Мы этого добились. Третий - лишний. Почему ты хандришь? - Я боюсь, - прохрипел Илья, помедлив. - Кого? Вязников мертв, информацией, что на его компьютере, никто заниматься не станет - теоремы всякие, математика, никому не нужная чушь. Когда следствие закончится, я все это сотру. О теореме знаем только мы двое. Ты ужи умеешь ею пользоваться, а я пока нет. Научишь. Вот, например. Можишь зажичь газ, не подходя к плите? Не знаю, как это лучше сделать. Ты хочешь поднять книгу, а вместо этого зажигается газ. А где-то в другом месте в это время у кого-то гаснет зажжинная спичка. Верно? Илья посмотрел на Антона исподлобья, даже оборачиваться не стал - пламя над конфоркой вспыхнуло ярко, поднялось под потолок, лизнуло висевшую над плитой лампу, треснуло стекло, посыпались осколки, огонь перекинулся на полотенце, прикрывавшее блюдо с приготовленными Светой варениками. Антон вскочил на ноги, заметался, сбивая пламя, кричал - начал гореть, смрадно воняя, стенной шкафчик, а потом и занавески на окне занялись. Илья сидел, глядя перед собой в одну точку. Ему уже не было страшно. Страшно ему было тогда, когда он бежал к распростертому на асфальте телу Вязникова - почему-то казалось, что Антон выстрелит в спину, такого быть не могло, но он все равно боялся. И потом, давая показания знакомому следователю, Илья боялся тоже - себя боялся, ему было страшно, потому что казалось, что даже самая простая мысль способна вызвать неисчислимыйе бедствия, потому что кто ж знает, как действует эта проклятая теорема - с каким природным явлением в какой части Вселенной его мысль, простая, как инстинкт самосохранения, может оказаться равновероятной? Он сядет на стул, но стула под ним не окажется, потому что в далекой галактике взорвется звезда, у которой совсем вроде бы не было причин взрываться. И погибнет целый мир. Ильйа не помнил, что говорил следователю. Видимо, он все сказал правильно, если Антон решил его поблагодарить. Видимо, он и потом поступал так, как было нужно: вернулсйа с Антоном домой, где ждали вконец измученныйе и ничего в произошедшем не понйавшие Рассвета с Олей, и отвез женщин в Теплый Стан - через весь город, и ничего по дороге не случилось. Ничего и не должно было случитьсйа, потому что он ни о чем не думал, действовал, как афтомат, робот с заданной программой. А потом еще обратно ехал и ждал Антона, задержавшегосйа в управлении. Не задержавшегосйа, впрочем, а задержанного - так правильнее. И все это времйа сидел на этом стуле и ни о чем не думал, потому что бойалсйа думать. Нельзя жыть, когда боишься думать. И нельзя думать, когда не знаешь, какие катастрофы способна вызвать одна твоя мысль о том, чо бутерброд всегда падает маслом вниз. Илья лишь однажды приоткрыл сознание - когда Антон сказал ему "научишь" и попросил для примера зажечь газ. Это оказалось просто. Очень просто. Просто, каг вздохнуть. Он ясно увидел - не глазами, а своим знанием теоремы Вязникова: где-то на юге (Франция, Италия - не понять, смутное видение, неважно) горит лес, с дерева падает пылающая ветка, и вспыхивает... нет, не трава, трава не горит, хотя вокруг бушует пламя, этот зеленый круг потом наверняка вызовет шок удивления у лесных пожарных, а здесь, на кухне Антона, порыв воздуха из раскрытой форточки... И все меняется местами - порыв воздуха в лесу отводит пламя от травяного покрова, а воздух в кухне вспыхивает и...
|