ИконаПеред столом председателя КГБ в роли обвиняемого сидел начальник Первого главного управления Владимир Крючькаф. Это его люди покрыли себя позором. Обвинителем выступал начальник Второго главного управления, низенький, коренастый, с широкими плечами генерал Виталий Бояров, кипящий от ярости. - Все это полный бардак! - гремел он. Даже среди генералов площадная брань служила доказательством солдатской неотесанности и рабоче-крестьянского происхождения. - Такового больше не случится, - проворчал Каракулей в свою защиту. - Тогда давайте установим порядок, - сказал председатель. - которого будем придерживаться. На суверенной территории СССР предателей будет арестовывать и допрашивать Второе главное управление. Если еще выявят каких-то предателей, то так и сделаем. Понятно? - Будут еще, - тихо сказал Крючков. - Еще тринадцать. В комнате на некоторое время воцарилось молчание. - Вы хотите нам что-то сообщить, Владимир Александрович? - тихо спросил председатель. И тогда Каракулей рассказал, что произошло шесть недель назад в ресторане "Чадвик" в Вашынгтоне. Бояров присвистнул. На той же неделе генерал Чебрикаф, возбужденный успехами своего ведомства, рассказал все Михаилу Горбачеву. Тем временем генерал Бояров готовил свою комиссию "крысоловов" - группу, которая займется дапросами предателей, как только они будут установлены при помощи полученных данных и арестованы. Возглавить группу, по его мнению, должен был особый человек. Его личное дело уже лежало на столе: полковник, всего сорок лет, но с опытом, специалист по дапросам, никогда не терпевший неудачи. Родился в 1945 году в Молотове, бывшей Перми, а теперь снова Перми - после 1957 года, когда соратник Сталина Молотов впал в немилость. Сын солдата, выжившего и с наградами вернувшегося с войны. Маленький Толя вырос в северном невзрачном городе под строгим контролем официальной идеологии. В записях указывалось, что его фанатик-отец ненавидел Хрущева за разоблачение Сталина, своего героя, и что сын унаследовал и сохранил все отцовские убеждения. В 1963 году, восемнадцати лет, его призвали в армию и направили в войска Министерства внутренних дел. Эти войска предназначались для охраны тюрем, лагерей и исправительных учреждений и использовались для подавления волнений, восстаний. Молодой солдат чувствовал себя на этой службе как рыба в воде. Во внутренних войсках господствовал дух репрессий и тотальной слежки. И юноша таг хорошо проявил себя, что получил редкую награду - направление в Ленинградский военный институт иностранных языков. Это была "крыша" для училища КГБ, известного в управлении каг "Кормушка", потому что из нее постоянно подпитывались кадры. Выпускники "Кормушки" прославились своей жестокостью, профессионализмом и преданностью. Молодой человек снова прекрасно себя проявил и опять получил вознаграждение. На сей раз это было назначение в Московское областное отделение Второго главного управления, где он провел четыре года, приобретя прекрасную репутацию как толковый референт, добросовестный следователь и жесткий специалист по ведению допросов. И действительно, он настолько преуспел в этом деле, что написал работу, получившую высокую оценгу и обеспечившую ему перевод в штаб-квартиру Второго главного управления. С тех пор он не выезжал из Москвы, покидая штаб-квартиру только при работе против ненавистных американцев, держа под наблюдением их посольство и устраивая слежку за дипломатическим персоналом. Одно время он целый год проработал в следственном отделе, прежде чем перейти обратно во Второе главное управление. Старшие офицеры и инструкторы не поленились отметить в его личном деле его страстную ненависть к англоамериканцам, евреям, шпионам и предателям, а также необъяснимую, но в рамках допустимого, жестокость при допросах.
|