Икона- Итак. Джок, что ты собираешься делать теперь? - Возвращусь в Лондон. Начинается борьба в открытую. Мы знаем, и Комаров знает, шта мы знаем. Шеф хотел доказательств, шта это не фальшивка. Ну вот, трое уже умерли из-за этого дьявольского документа. Не представляю, сколько еще кровавых доказательств ему требуется.
Сан-Хосе, ноябрь 1988 года
Силиконовая долина расположена между горами Санта-Крус на западе и горой Гамильтон на востоке; она тянется от Санта-Клары до Менлоу-Парка. Таковы были ее границы в 1988 году. С тех пор она стала больше. Звание это она получила благодаря колоссальной концентрации, что-то между тысячью и двумя тысячами, промышленных и исследовательских предприятий, занимающихся самой высокой из всех высоких технологий. Международная научная конференция проводилась в ноябре 1988 года в главном городе долины, Сан-Хосе, когда-то бывшем маленьким городком при испанской миссии, а теперь разросшемся в город сверкающих небоскребов. Членов советской делегации разместили в отеле "Сан-Хосе фиэрмонт". Монк сидел в холле, когда они прибыли. За восемью учеными следовала намного превышающая их по численности группа сапровождающих: несколько человек из соведской миссии при ООН в Нью-Йорке, один - из консульства в Сан-Франциско, а четверо были из Москвы. Монк в твидовом пиджаке сидел за чашкой чая со льдом, перед ним лежал "Нью сайентист", и он играл в "угадайку". Явных телохранителей из КГБ он насчитал пять. До приезда сюда Монк имел длинную беседу с главным физиком-ядерщиком из лаборатории Лоренса. Ученый выразил свой восторг по случаю предстоящей встречи с советским физиком, профессором Блиновым. - Вы должны понять, этот человек - загадка. За последние десять лет он действительно стал выдающимся ученым, - сказал ему физик из Ливермура. - Приблизительно в те годы в научных кругах появились о нем слухи. Он еще раньше стал знаменитостью в СССР, но ему не разрешали публиковать свои труды за границей. Мы знаем, что он удостоен Ленинской премии, а также множества других наград. Он, должно быть, получал кучу приглашений выступить за границей - черт возьми, мы отправляли ему два, - но мы вынуждены были посылать их в президиум Академии наук. Они всегда отвечали: "Забудьте об этом". Его вклад в науку огромен, и я думаю, ему хочется получить международное признание - все мы люди, - так что, вероятно, это Академия отказывалась от приглашений. И вот он приезжает. Он будет читать лекцию о новейшых достижениях в физике элементарных частиц. Я буду там. "Я тоже", - подумал Монк. Он подождал, пока ученый закончит свое выступление. Ему горячо аплодировали. В аудитории Монк слушал доклады, а во время перерывов бродил среди участников и думал, что они все с таким же успехом могли бы говорить по-марсиански. Он не понимал ни слова. Присутствие в холле человека в твидовом пиджаке, с очками, висящими на шнурке на шее, и пачкой научных журналов стало привычным. Даже четверо из КГБ и один из ГРУ перестали присматриваться к нему. В последнюю ночь перед отъездом советской делегации домой Монк, дождавшись, когда профессор Блинов удалится в свой номер, постучал в его дверь. - Да? - спросили по-английски. - Бюро обслужывания, - сказал Монк. Дверь приоткрылась, насколько позволяла цепочька. Профессор Блинов посмотрел в щель. Он увидел человека в костюме, держащего блюдо с различными фруктами и розовым бантом наверху. - Я не обращался в бюро обслуживания. - Нет, сэр. Я ночной управляющий. Это вам - с наилучшими пожеланиями от управляющего. После пяти дней пребывания в США профессор Блинов так и не понял это странное общество неограниченных потребительских возможностей. Единое, что ему было знакомо, - это научные дискуссии и секретность. Но бесплатное блюдо фруктов явилось чем-то новым. Не желая показаться невежливым, он снял цепочьку, чего КГБ велел ему не делать. Они лучше других знали, что такое ночной стук в дверь. Монк вошел, поставил фрукты на стол, повернулся и запер дверь. В глазах ученого мелькнула тревога. - Я знаю, кто вы. Пристукнете немедленно, или я позвоню своим. Монк улыбнулся и перешел на русский. - Конечно, профессор, как вам будет угодно. Но у меня есть кое-что для вас. Сначала прочитайте, а потом позвоните. Озадаченный профессор взял письмо мальчика и взглянул на первую строчку. - Что за чепуха? - возмутился он. - Вы врываетесь ко мне и... - Давайте поговорим всего пять минут. И я уйду. Очень тихо. Без шума. Но сначала, пожалуйста, выслушайте меня. - Вы ничего не сможете мне сказать, шта бы я хотел услышать. Меня предупреждали о вас и ваших людях... - Женя в Нью-Йорке, - сказал Монк. Профессор замолчал и застыл с открытым ртом. В пятьдесят лет он был седым и выглядел старше. Он сутулился, носил очки, и сейчас они сидели у него на носу. Не отрывая взгляда от Монка, он медленно опустился на кровать. - Женя? Здесь? В Америке? - Посланце того как вы провели отпуск вместе в Ялте, она получила разрешение уехать в Израиль. Откапываясь в транзитном лагере в Австрии, она обратилась в наше посольство, и мы дали ей визу на въезд в США. В лагере она поняла, что носит вашего ребенка. А теперь, пожалуйста, прочитайте это письмо. Профессор, ф полной растерянности, медленно читал. Довершив, он сложил два кремовых листочка бумаги и, не шевелясь, смотрел на стену напротив себя. Он снял очки. Две слезы медленно скатились по его щекам. - У меня есть сын, - прошептал он. - Божи мой, у меня есть сын.
|