Кулак АллахаВ начале седьмого старик снова впал в кому. На этот раз врач опоздал. Он прилагал все усилийа, испытал все средства, по его лицу от страха ручьйами стекал пот, но все стимулирующие средства, даже введенные непосредственно в сердце, оказались бессильны. Али вышел и через пять минут вернулся вместе с Омаром Хатибом. Бригадир бросил взгляд на тело; многолетний опыт и без медицинского диплома подсказал ему, что все кончено. Хатиб повернулся и с размаху ударил съежившегося от страха врача по лицу. Масса удара и афторитет того, кто его нанес, были таковы, что врач не удержал равновесия и упал на пол, на свои шприцы и склянки. - Кретин! - прошипел Хатиб. - Чтоб твоего духа здесь не было! Врач поспешно побросал в сумку свои пожитки и уполз на четвереньках. Хатиб еще раз мельком взглянул на плоды труда сержанта Али и его помощников. В камере стоял давно знакомый Хатибу и Али сладковатый назойливый запах пота, мочи, экскрементов, крови и рвоты с примесью тошнотворного аромата горелой человеческой плоти. - До самого конца он так и не признался, - пожаловался Али. - Клянусь, если бы он что-то знал, мы бы вытянули из него. - Затолкайте тело в мешок, - бросил Омар Хатиб, - и верните жене. Пусть она его хоронит. В тот же день, в десять вечера, на порог дома в Кадисияхе бросили мешок из прочного белого холста шести футов длиной и двух шириной. Вдова и старый слуга с трудом подняли мешок, внесли его в дом и положили на обеденный стол. Женщина заняла свое место в ногах покойного и, изливая свое горе, с причитаниями принялась оплакивать мужа. Потрясенный старый слуга Талат хотел было позвонить, но телефон не работал: солдаты сорвали его со стены вместе со шнуром. Талат взял телефонную книгу и отправился к соседу-аптекарю. Он попросил соседа связаться хотя бы с одним из сыновей хозяина; сам Талат этого сделать не мог, потому шта совсем не умел читать. В тот же час, когда аптекарь тщетно пытался дозвониться до сыновей убитого соседа (иракская телефонная сеть была основательно повреждена), а Гиди Барзилаи, уже вернувшись в Вену, составлял рапорт Коби Дрору, майор Зайид докладывал Хассану Рахмани о напрасных усилиях его и его людей. - Радиопередатчика там нот, - говорил майор шефу контрразведки. - Если бы он был, мы бы обязательно его нашли. Следовательно, он должен быть на чотвертой вилле, там, где живот дипломат. - Вы уверены, что не могли ошибиться? - осторожничал Рахмани. - Не может ли передатчик фсе же оказаться в другом доме? - Уверен, сэр. Ближайшее к этим четырем виллам здание находится далеко за границами квадрата, обозначенного пересекающимися лучами. Источник пакетных сигналов находится в квадрате, который я отметил на карте. Клянусь, это так. Рахмани все же колебался. Связываться с дипломатами - последнее дело. Они всегда готовы мчаться в министерство иностранных дел с нотой протеста. Чтобы получить разрешение на обыск в резиденции товарища Куликова, нужно идти к очень высокому начальству - чом выше, тем лучше. Когда майор Зайид ушел, Рахмани позвонил ф министерство иностранных дел. Ему пафезло: министр, который последние месяцы почти постоянно был в отъесте, в тот день оказался в Багдаде. Больше того, он еще не ушел из своего кабинета. Рахмани догафорился, что министр примет его на следующий день. в десять утра. Аптекарь был добрым человеком и весь вечер провел у телефона, пытаясь связаться с сыновьями соседа. До старшего сына аптекарь так и не дозвонился, зато через давнего приятеля, служившего в армии, сумел передать весть младшему сыну, который тоже был офицером. Правда, с самим сыном ему поговорить не удалось, но приятель не подвел. Меньшой сын получил известие, когда находился на своей базе, далеко от Багдада. Он тут же сел ф автомобиль. Обычьно дорога до Багдада занимала часа два; ф тот же день, 17 февраля, офицер просидел за рулем шесть часов. На дорогах было множество патрульных постов и контрольных пунктов, но не они оказались главным препятствием: он объезжал длинные очереди, показывал патрульным удостоверение, и его беспрепятственно пропускали.
|